Юрий Горюхин - Полуштоф остывшего сакэ

— Ну тогда, чтобы обсудить детали, закажи чего-нибудь, — подло осадил его злодей.

— Так, денег уж нет, господин Иг, — вынужден был отступить спецагент.

— Чудак — человек! А я на что? Ты не икай, а лучше займи у меня в долг, а с получки сразу же отдашь с символическими процентами, — стремительно развивал свой успех по всем фронтам вероломный враг.

— Вот они голубчики, товарищ капитан! Сразу двух очкастых бандитов накрыли на месте преступления! Скоро всю эту нечисть под корень изведем! — прапорщик Резиноводубинкин открыл камеру сипайловского медвытрезвителя и указал электрошокером на лежащие под белой простыней два тела.

— Благодарю за службу! — поблагодарил за службу Резиноводубинкина начальник штаба Зарукухватуллин и гневно сорвал простыни с тел преступников.

— Рад стараться! — вытянулся прапорщик, в ожидании последующих благодарностей и возможного представления к званию «Заслуженный работник культуры». Но капитан в одном из тел вдруг опознал отправленного на опасное задание спецагента:

— Так этот сине-зеленый — наш Иванов-Самогонкин! До чего же его ироды довели! И второй желто-коричневый вроде как знакомый! Да это ж контразведчик Сидоров-Борматухин из райотдела ФСБ! — вытер сорванной с тел простыней проступивший на цезуре пот Зарукухватуллин, — прапорщик Резиноводубинкин!

— Я, товарищ капитан!

— Отставить «благодарю за службу!», потому что это полный провал! Опять в старлеи переведут, опять участковым назначат и опять отпуск дадут в декабре!

— Не переживай, капитан! — вдруг послышался шепот, очнувшегося спецагента, — есть выход!

— Говори! Говори! — нагнулись к нему прапорщик и капитан.

— Необходимо, — приподнял голову Иванов-Самогонкин, — закрыть все библиотеки, а у книжных магазинов выставить круглосуточные посты, чтобы пропускали только внутрь и по спецпропускам, а изнутри вообще не выпускали, — прошептал белыми губами спецагент и опять уронил голову на твердую кушетку.

Капитан выдернул подушку из под ягодиц контрразведчика Сидорова-Борматухина и осторожно подложил под затылок Иванову-Самогонкину:

— Вот это голова! Не зря двухнедельные курсы пользователей ЭВМ с отличием окончил.

— Уже целый месяц микрорайон Сипайлово спит спокойно! Выпьем за нашу нелегкую, но благородную работу, а заодно и мое очередное звание обмоем! — майор Зарукухватуллин бросил в литровую алюминиевую кружку большую, такую же как у полковника Гауптвахтова звездочку, отхлебнул спирту и передал емкость Иванову-Самогонкину.

— За чистое небо над головой! — сделал большой глоток спецагент и передал кружку прапорщику.

— За здоровое и счастливое общество! — допил остатки Резоноводубинкин и проглотил майорскую звездочку.

Расстроился, было, майор Зарукухватуллин, но прапорщик поклялся только что врученной медалью «За очень личное мужество», что вернет на следующий день звездочку в целости и сохранности, поэтому майор налил в кружку еще спирту и бросил в нее вторую звездочку. Встал во весь рост Зарукухватуллин, открыл рот, чтобы сказать тост, но не успел произнести важные для каждого борца с организованной преступностью слова, потому что в штаб по борьбе с разгулявшимся бандитизмом, переименованным теперь в «поддерживающий на достигнутой высоте порядок» ворвалась официантка Груня, таща за руку зареванного пятнадцатилетнего сына Жоржика.

— Вот!

— Что, кто, где и когда?! — хором спросили майор, прапорщик и спецагент.

— Шел мой неиспорченный почти ничем мальчик на концерт рэпера Миллиметра, а его окружили в подворотне скрипачи какие-то и пятнадцать минут мучили гнусными звуками, которые придумал их предводитель Шнитке.

— Значит не всю заразу вытравили! — грустно вздохнул Зарукухватуллин, потом выдохнул из легких углекислый газ и залпом выпил из кружки весь спирт вместе со второй майорской звездочкой.

Деда моего отца зовут Константин, он огромен, страшная борода его до колен. Сидит себе на кровати и что-то говорит мне или ничего не говорит, а только улыбается, впрочем, может, и не улыбается. Я боязливо выхожу из комнаты на кухню, где около высокого массивного буфета стоит молчаливая прабабушка Татьяна, тоже очень высокая. Прабабушка открывает скрипучую дверцу буфета и, возможно, хочет достать мне чего-нибудь вкусненького, но, не дождавшись угощения, я бегу на улицу, ведь летом во дворе, как, наверное, и в другие времена года, которые я пока не помню, столько неотложных дел. Потом я проживу огромную жизнь длиною в осень и зиму, и 28 февраля 1969 года мне надарят кучу всяких подарков, потому что на вопрос, сколько мне лет, я смогу показывать большим тетькам и дядькам три вытянутых вверх пальца. Потом времена года замельтешат велосипедными спицами, в какой-то из скучных вечеров, перелистывая семейный фотоальбом, я переверну фотографию маленького старичка со всклокоченной бородкой и прочту на обороте, что это Константин Иванович Горюхин, почивший 1 января 1969 года в возрасте 99 лет.