— Это, значит, молчановское поле, — пояснил за его спиной Некондратов. — В прошлом-то году здесь и рожь росла, и другое всякое. А этой весной прямо беда. Обходят его тучи стороной.
На краю поля Проторин углядел одинокий грузовик-водовоз.
— А это Горбатов, значит, решил поле полить, — объяснил Некондратов. — Кишку вон дотянул, а полить не успел.
— Не успел, говоришь, — медленно повторил Проторин. Что-то в его голове стало проясняться. Он пораженно, новыми глазами, оглядел поле.
— Ага, не успел, — подтвердил Некондратов.
— Оно его прогнать хотело с поля, — вымолвил Проторин, поворачиваясь к нему. — Оно не хотело убивать. Это его поле.
— Ну да, молчановское, — подтвердил Некондратов.
— Никакое не молчановское! — закричал Проторин, наступая на него. — Это облака поле! Это облако его должно поливать, а не Горбатов!
Некондратов какое-то время глядел на его распаленное лицо.
— Ну да, мы-то Паскаля не читали, — обиженно протянул он наконец.
Возвращались уже в полной темноте, но Проторин этого не замечал, ступая куда придется и не думая о том, что сапоги — свои, не казенные. Ему было важно, чтобы Некондратов его понял, поэтому он говорил словами понятными, говорил об облаке, о том, что оно отбилось от стада, потому что не выполнило своей миссии, не пролило дождь, как было задумано… Новая мысль пришла ему в голову, он на полуслове замолчал. Молчал и Некондратов, но два их молчания были разными: Проторин молчал, ослепленный разгадкой, Некондратов молчал понимающе.
У дома Арефьева облаяли их страшными, будто прокуренными, голосами свирепые цепные кобели. На лай вышел сам хозяин, худой белый старик с изможденным лицом, молча показал — входите. В низкой горенке было накурено, народ уже собрался: сидели на стульях, на кровати и даже на полу. Проторин и Некондратов вошли, как раз когда какой-то молодой человек, как выяснилось, учитель местной школы Божек, увлекающийся метеорологией, показывал всем устройство противоградовой пушки. Внушительную штуку, снабженную специальными ракетами, осматривали уважительно. Зашел разговор о том, чем зверя заманивать.
— Яблоками, — предложил интеллигентный учитель. — Кабан пойдет на яблоки.
— Эва, — раздался чей-то голос. — Уж коль кабан, тогда лучше помоев не найдешь.
Горенка сотряслась от хохота. Божек смутился.
— А кто вам вообще сказал, что это кабан? — несмело возразил он.
Это возродило угасшую было перепалку между разными свидетелями происшедшего.
— На кабана с собаками ходят, — убеждал один.
— Тигр, чистый тигр! — говорил другой.
— Козел это был! — громче всех раздавался зычный голос Григорея. — Капустой его заманить, козел, он до капусты охоч.
— Тихо, мужики! — покрыл все рык Некондратова. — Тут власти хотят сказать.
Проторин вышел на середину, кашлянул. Со всех сторон на него смотрели.
— В общем, так, люди, — произнес он. — Пушку свою уберите куда подальше. Зверь редкий, государственного значения. Идите спокойно по домам.
Вокруг загомонили.
— Тихо, — сказал Проторин. — Тихо, говорю. Я знаю, что это за зверь.
В горенке повисло молчание, теперь смотрели на Проторина напряженно.
— Корова это, — устало сказал Проторин. — Дойная, отбилась от стада. Раздоить ее надо, мужики. Я сам за это возьмусь.
— Да ты что, Проторин? — среди общего пораженного молчания обратился к нему Арефьев. — Ты в своем уме? Васька с ней не справился, а он потомственный механизатор был.
— А по мне, хоть черт лысый! — взбеленился Проторин. — Тоже, нашли механизатора! Много проку вы с него видели? Да он не знал, с какого боку к трактору подойти!
— Ты успокойся, Михал Николаич, — сказал находящийся тут же тихий, вдумчивый Молчанов, хозяин злополучного поля. — Лучше скажи, как ты это сделать собираешься.
Проторин устало оглядел всех.
— Идите спать, — повторил он. — Утро вечера мудренее.
Старая присказка подействовала: стали расходиться. Проторин поймал взгляд выходящего Некондратова — недоверчивый, но полный уважения. Арефьев постелил ему на лавке, и Проторин, с трудом раздевшись, лег и сразу же провалился в сон.
Он поднялся заутро, еще до петухов, торопливо натянул свою задубевшую от грязи одежду и тихо вышел. Любопытные мужики сбегутся к дому позже, да и сам хозяин тоже не прочь узнать, как городской дознатчик собирается усмирить зверя. Такие дела делаются в одиночку, думал Проторин, быстро шагая в сторону молчановского поля. Только бы успеть до рассвета.
Читать дальше