Андрей Шульгин - Слёзы Анюты

Кликун подпоясался рассветом, за плечи перекинул запах леса, и шагнул из чащобы бурой на дорогу. Дорога бесшабашно вилась под ногами и уводила в степь. Кликуну было легко и задорно шагать в этот ранний час, цепляя шершавыми ладонями утреннюю негу. Из травы придорожной, из островков леса шерстящихся прохладой посреди опалённой равнины, переливались разноголосыми бубенцами голоса птах ранних, словно благословляющих Кликуна на задуманное.

Когда солнце, огненной монетой катившееся по небу и всё обильнее крестящее землю лучами жара, было уже недалеко от своей вершины, впереди дороги забредила серыми стенами облупленная хата. Кликун прибавил шагу, царапая зеницами края халупы, в надежде ещё издали разглядеть, есть ли кто там живой.

Когда Кликун уже был рядом, из хаты вышла женщина, то ли молодая и то ли старая, наклонив голову в бок, стала смотреть на приближающегося гостя. Кликун спросил холодного кваса и скрылся вслед за хозяйкой в нутре кособокого дома. Золотистый квас тёк по устам, а глаза гостя елозили по хозяйке.

— Сердешная, тебе лет-зим сколько? — брякнул Кликун сквозь квасной кувшин.

— А по-разному. — Не дивясь вопросу, ответила хозяйка, и сняла с себя всю одежду. — Вот, видишь, одна грудь как у девки юной, а вторая что у старухи столетней, скажи теперь, сколько годов мне.

Кликун отложил кувшин и припал, промокшими в квасе, губами сначала к одной груди женщины, потом к другой. Из молодой груди в рот Кликуну брызнули слёзы незамужних перезрелых девок, а из старой слёзы овдовелых старух.

— Ну, а муж есть у тебя?

— Есть, идем, покажу.

Они вышли во двор, и хозяйка повела Кликуна к колодцу, сбросила в тёмный зёв бадью и неспешно стала выпрастовывать её наверх. Когда деревянная бадья стояла перед ним, в светлом лоснящемся на солнце кругу воды Кликун увидел чьё-то лицо, корчащее ему мерзкую рожу.

— Вот он, ненаглядный мой, — выцедила промеж зубов женщина, горько, с надрывом, плюнула в бадью, и одним махом выплеснула воду на землю. — Все зубы скалит, охальник. Я ему устрою. — Потом хозяйка перевела взгляд на Кликуна, и тому показалось, что на глазах её пророс колючий тёрн, такими острыми они были. — А тебе вообще что? Зачем выспрашиваешь?

Кликун ничего не ответил, а пошёл на стоящий неподалеку сеновал и стал спать, до ночи.

Звёзды щекотали Кликуну ноздри, нежно дышали в уши. Он открыл глаза и улыбнулся среброоким красавицам, затем выгнулся, затрепетал телом и ртом пустил в небо гулкий клич «Ух, ух, ух…». Зори задребезжали в ответ холодным светом. Кликун поймал один лучик и намотал себе на палец. Получилось светящееся кольцо.

Дверь в доме, где жила женщина, была не заперта, Кликун вошёл, хозяйка лежала голая на печи и смотрела на него. Он потеребил её за груди и хотел лезть на печь, но женщина отогнала его, коротко бросив сквозь тьму:

— Мужа жду, ложись на полу.

Как раз в это время дверь скрипнула и на пороге хаты возникла тёмная фигура, Кликун посветил ей в лицо блестящим кольцом и узнал давешнюю рожу из бадьи. Муж-из-колодца полез на печь, а Кликун, принеся со двора охапку соломы, прилёг на пол. Во тьме он спросил:

— Есть ли житьё?

— Нету житья нам, — хрипнул поперёк горла муж-из-колодца.

— У других, есть житьё?

— Где там.

— А где житьё ваше?

— У Мироеда в брюхе.

— А где тот Мироед?

— В деревне, баб лапает, горючку хлыщет, мужикам в рожи харкает, к амбарам замки прилаживает, псов своих злющих-холёных мясом кормит.

— Извести бы.

— Спи лучше. Думаешь, до тебя охотников не было. Куда там, были… тока ни одного не осталось.

Кликун промолчал, сделав вид, что спит. А потом, и вправду заснул, ему снился вкус слёз, высосанных давеча из груди женщины, во сне всё путалось, и ему казалось, что из молодой груди точатся слёзы овдовелых бобылих, а из старой — слёзы незамужних старух. Потом и вовсе привиделось, будто это его собственные слёзы, только выплаканные не из глаз, а, наоборот, затёкшие в глаза с щёк и неведомо как попавшие в чужие груди.

Мироед хохотнул утробой, рыгнул лицом и тупым пальцем выбил глаз облупленному мужичонке. Глаз потёк по мужичонкиной щеке, скатился на грудь, пачкаясь о не стираную рубаху, перетёк на живот, а оттуда устремился уже на землю. Склизко шмякнувшись, глаз перевернулся и уставился на прежнего своего владельца. Мироед хлопнул по нему дебелым сапогом и раскатал в пыли, обратив в мокрое пятно.

Мужичонка плешиво улыбнулся, проблеяв: