Алла Герцева - У Вечного огня

Георгий Львович покачал головой, увидев, как женщина, буквально вылетела из кабинета. Ее словно подменили! Улыбнулся мужчина.

Надя, почти вбежала в здание кардиологии.

— Федорова, в какой палате? — наклонилась к окошечку регистрации в приемном покое. Погляди по журналу!

— Ее, кажется, сегодня выписали! — дежурная раскрыла журнал, провела пальчиком с розовым ноготком по строчкам. — Да! Вот у меня отмечено. Под расписку. Она сама напросилась.

Надежда Ивановна растерялась. Пойти к ним домой!? Женщина придет с больницы, ей покой нужен, а тут я. Вряд ли они обрадуются моему приходу и неожиданному сообщению. Но иного выхода нет. Она поправила пуховый платок на голове, застегнула пуговицы на пальто, и направилась к воротам.

Люба отвернула край пледа, почесала подбородок. Руки как чужие, ноги онемели. Дома скорее поправлюсь. Прислушалась к звукам на кухне. Мама с готовкой долго возится! Нажала на кнопку пульта телевизора, переключила канал.

В прихожей прозвенел звонок.

— Мама, открой! Слышишь, звонят! — крикнула Люба.

— Сейчас, сейчас!

— Наденька! — Варвара Михайловна засуетилась, поставила перед гостьей тапочки. — Рады тебе всегда! Любаша плохо себя чувствует! Мы виноваты перед тобой! Ты не обижайся!

— Поговорить надо! — Надя сняла пальто, сапоги. — Вы не беспокойтесь, я недолго!

— Наташа? Что с ней! — старушка побледнела.

— Скоро отпустят домой!

— Правда! — Варвара Михайловна приложила руки к груди. — Вот Любаша обрадуется!

Надежда прошла в комнату.

— Здравствуй, Люба! Как себя чувствуешь!

— Ох, не спрашивай, не знаю кому сейчас из нас лучше! В себя после суда не могу придти. И в больнице не хочу лежать! Дома все лечит! Дня два полежу, и на работу выйду. Деньги нужны на передачу Мишке. Его на днях в детскую колонию переведут. А это в соседнем городе. Автобусом надо добираться. Где силы брать! Вот деточки! Извели! Спасибо, мать старуха приглядывает! Только, ноги у нее, совсем отказывают. По дому ходит, а на улице тяжело. Садись! С чем пришла?

Надя села у стола, спустила платок с головы на плечи.

— На работу сегодня вышла. Узнала, о Наташке, побежала к ней. Про суд ничего не сказала. Она чувствует себя хорошо! — Надя глубоко вздохнула. — Вы когда ее навещали!?

— К суду готовились! Как пережить, не знала! Думала после пойдем! А с суда меня в больницу увезли. Свинье не до поросят, когда ее на огонь тащат! Правильно в народе говорят!

— Так то, свинья, а мы люди! — покачала головой Надежда Ивановна. — Материнское сердце все печали выдержать должно. Я тоже чуть умом не тронулась, как Сережку потеряла. А сегодня, узнала, словно эликсир в меня влили! Снова жить захотела!

— Что узнала? — Люба приподнялась, поставила локоть в подушку. С любопытством остановила глаза на женщине.

— Вы не волнуйтесь! — Надя закусила губу. Только сейчас поняла, какую новость готовится сообщить. Для нее радость, а для них!?

— Что с Наташкой? — щеки Любы побелели. Руки сжали край одеяла. — Говори, не тяни! Ничему не удивлюсь! Чувствую, они меня на тот свет сведут! Нарожала деточек! — Люба громко закашляла. — Всю жизнь, одна сплошная черная полоса!

Надя облизнула пересохшие губы.

— У Наташи будет ребенок от моего Сережки! — увидев, как глаза Любы словно остекленели, быстро, на одном дыхании проговорила. — Я заберу ребеночка! И за Наташкой буду ухаживать! К себе ее заберу! Не тревожьтесь! Для меня такое счастье! Я понимаю, вам лишняя обуза, так я помогать буду! Могу на себя ребенка записать! Георгий Львович поможет!

— Только этого не хватало! Она ж еще школьница! Ей выпускной класс надо заканчивать, аттестат получать. Куда она с ребенком! — прохрипела Люба.

— Аборт нельзя делать! — испугалась Надежда. — Я вас очень прошу! Пусть она родит!

— Всегда чувствовала, и Наташка преподнесет сюрприз. — Люба села на постели, откинула одеяло. — Если бы твой Сергей сейчас был живой, под суд сдала! Педофил проклятый! За соблазнение несовершеннолетней, знаешь, что бывает! — со злостью прошипела женщина.

— Вы не можете так говорить! — Надежда Ивановна приложила ладони к груди. — Мой мальчик честный! Не трогайте Наташу до родов! Я заберу ребенка! Сама выращу! Это плоть моего Сережи! Ваш Мишка виноват в его гибели! — она закрыла ладонью, наполнившиеся слезами, глаза. — Прости, не хотела вам напоминать! Но вы должны понять, мое горе! Горе матери, потерявшей сына! — слезы хлынули потоком из ее глаз. — Хотите, на колени встану. Разрешите Наташе родить! У меня в жизни ничего не осталось! Это Бог сжалился надо мной и послал этого ребенка. Ради памяти Сережи! — она опустилась на колени. — Простите меня, если я провинилась перед вами!