Алла Герцева - У Вечного огня

Надежда Ивановна подошла к окну, раздвинула шторы. Серый, утренний, свет осветил комнату. Последний рассвет, завершает его жизненный путь. Опустят в могилу, и он уже никогда не посетит эту землю. Кончилось его пребывание на этом свете. Мало времени ему отпустил господь! Забрал на вечное царствие небесное! Надя оглядела комнату. Ни одной иконы. Дмитрия хоронила, как коммуниста, даже свечей не зажигали. А Сережа, комсомольцем не был. Не успел. Союз распался, коммунистов и комсомольцев объявили в опалу. Прошла в ванную, открыла кран с холодной водой, подставила под струю ладони, вода обожгла кожу, а она глядит, как бежит вода, омывая пальцы, стекает с ладоней в раковину. Плеснула горсть воды в лицо. От холода перехватило дыхание. Вернулась в комнату, оглядела, приготовленную с вечера одежду. Медленно стянула с себя халат. Взяла черное платье. — Сыночек, надену то платье, в котором мы с тобой папу хоронили. — повернулась к столу, где стоял портрет сына в рамке, перевязанный на углу черной ленточкой, приготовленный с вечера. — Жакет надену тот, помнишь? Который, тебе не нравился. После папиных похорон ни разу не надевала. А сейчас надену, ты уж, извини! Лучше ничего у меня нет! — села на диван, натянула черные чулки, повязала на голову черный платок. — Вот я и готова!

Зазвонил звонок. Надежда Ивановна поднялась, вышла в прихожую, открыла дверь. Галина окинула ее взглядом. Ну, точно, черная вдова! Пронеслось у нее в голове. Облачилась с ног до головы во все черное.

— Вещи собрала для Сережи? — Галя прошла в комнату, села на стул у стола. — Не спала! По лицу вижу! Фотографии смотрела! — кивнула на альбом и разложенные на диване снимки.

Надя остановилась на пороге.

— Присядь! Дай с духом собраться! — Галя помахала ладонями перед лицом. Щеки ее горели. Ей никогда не приходилось заниматься похоронными хлопотами. Она перебрала мысленно в голове, словно по бумажке, все ли сделала, ничего не забыла?

Надя присела напротив подруги, на диван.

— Не спросила у тебя, — Галина достала из кармана плаща носовой платок, вытерла вспотевший лоб. — Во двор не надо привозить, прощаться? Как ты думаешь? Из морга, сразу на кладбище! Если хочешь, привезем? — всмотрелась в лицо Надежды. Не понимает, о чем говорю. На бледных щеках не дрогнул ни один мускул.

— Сюда не приедем! — она встала. Вслед за ней поднялась Надя. — Галя взяла сверток. Постояв, несколько секунд перед закрытой дверью, женщина медленно повернула ключ в замке. Звук их шагов эхом откликнулся на лестничной площадке.

— Куда такую рань? — приоткрыла дверь старушка на третьем этаже. И видно, вспомнив, добавила. — Прощаться привезете? Не по-людски это!

Надя узнала, стоящий у подъезда красный автобус. В прошлом году, за грибами с коллективом ездили. Поддерживаемая руками Галины, она вошла в салон.

— Примите, мои соболезнования, Надежда Ивановна! — повернулся водитель Гриша.

Надя села на сиденье возле двери.

— Венки, цветы, гроб, в больнице! — объяснила Галина.

Надежда не шевельнулась. Галя скосила глаза на подругу. Хоть бы слово произнесла. Как мумия! Словно дар речи потеряла. Галина не могла понять, почему в ее душе, против ее воли, поднимается раздражение. Николай сидит в тюрьме, из-за ее Сережки. Не будь этой вечеринки, и все было бы, как прежде, тихо и мирно. Словно черт их надоумил устроить праздничный вечер!

Машина вырулила из двора, медленно выехала на улицу. Галина поглядела на подругу. Сидит, словно ее не касается происходящее. Даже спасибо не сказала. И это за мои старания!? Автобус резко подпрыгнул, Галина задела лбом угол окна. Ей стало стыдно! Что это я! О чем думаю! Ведь это мой сын соучастник убийства! Они убили Сережку! Это я перед ней на коленях должна стоять, молить о прощении. Никакие мои хлопоты не возместят ей потери сына. Она положила руку на колено подруги.

— Надь, прости, ради Бога! Не знаю, правильно ли я все делаю!

Надя смотрит в окно, но не узнает улицы родного города и не понимает где они едут.

— Приехали! — крикнул Григорий.

— Здесь посиди! — Галя наклонилась к лицу Нади. — Санитары все сделают!

Надя подняла на подругу глаза.

— Я сама его соберу! — оперлась рукой о сиденье автобуса, приподнялась.

— Не положено! Если хочешь, сойди, посиди на лавочке.

— Нет, я сама! — Надежда, неуклюже спустилась со ступенек автобуса, направилась к низенькому зданию морга. Дорогу ей преградил патологоанатом, Антон Борисович.

— Нельзя, милая! Мальчики сделают быстро и профессионально!