Эдгар Доктороу - Град Божий

Кража

Среда

Я появился, когда Триш давала обед. Буфетчик, впустивший меня, подумал, что я — один из запоздавших гостей. Теперь, когда я вспоминаю свой визит, мне кажется, что я пролетел через обеденный зал за какую-то миллисекунду. Или мне это только показалось? Но за этот кратчайший миг я успел рассмотреть все до последней мелочи: столовое серебро, стол, украшенный цветами. Парадный обед с телятиной и серебряными ведерками. «Шато Латур» в штейбеновских графинчиках. Какая расточительность. Здесь же присутствовали два подающих надежды дарования, французский дипломат, поверенный при ООН, гениальный менеджер фонда взаимопомощи. Странное занятие для француза. Другие были совершенно ослепительны. Достойно удивления, сколько шума могут произвести десять человек, собравшихся за одним столом. В ту же миллисекунду, при неярких свечах, я уловил взгляд Триш, брошенный на меня поверх бокала, который она в тот момент поднесла к губам. Эти скулы, удивленные голубые глаза, завитые, замороженные лаком волосы. Той доли секунды, пока я проходил через обеденный зал, ей вполне хватило на то, чтобы, окинув меня взглядом, понять, почему я крадучись ухожу домой. Но разве это не ужасно, что даже теперь, когда между нами все давно кончено, нервы продолжают выстреливать в мозг мучительные залпы своих импульсов? Что ты скажешь об этом, Господи? Со всеми своими проблемами, которые возникают У нас из-за Тебя, мы не можем даже на йоту приблизиться к пониманию Твоих мелких капризов. Я хочу сказать, неужели одно-единственное мгновение достаточно велико, чтобы живо вместить в себя весь наш интеллект, всю нашу способность к пониманию? То же самое происходит с нашей проклятой тупой биологией, когда при встречах с другими женщинами даже кончики моих пальцев твердят мне, что они — не Триш.

Однако происшедшее в обеденном зале можно считать сущей мелочью. Я долго брел по холлу, пока не вошел в комнату для гостей, где служанки собирались уходить домой на выходные дни.

Мы так долго были подключены к батарее, что я забыл о судорогах переменного тока. Я так устал, прости меня, Боже.

Электронная почта

Дорогой отец если хошь узнать где твой крест поди к 2531 зап 168 улицу кажись 2А где стоит церквуха в которой отец гадает на раковинах и режет курам глотки.

Дорогой Преподобный, мы — двое миссионеров Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней (мормоны), приписанные к Нижнему Ист-Сайду Нью-Йорка…

Дорогой отец, я — представитель группы людей, живущих в соседнем Нью-Джерси. Мы дали торжественную клятву защищать нашу республику и имя Господа нашего Иисуса Христа от всех пришельцев язычников, откуда бы они ни появились. И мы будем защищать нашу страну с помощью единственного средства, которое понимают эти люди. Мы умело защитим Республику силой Оружия, которое держим в руках по праву свободных белых американцев…

В этот день мы лежим рядом в постели, и Мойра рассказывает мне о себе: она выросла в Пенсильвании, в рабочей семье. Отучившись два года в столице штата, она бросила университет и переехала в Нью-Йорк. Мойра решила, что самое подходящее для нее — это работа в издательстве, но денег не хватало, и она устроилась на временную работу в штаб-квартиру одной корпорации, там шефом был ее будущий муж, который, что называется, положил на нее глаз. Конец истории она могла бы не рассказывать: он перевел ее в свой секретариат, назначил несколько свиданий, сделал предложение и занялся разводом, решив, что его двадцатилетний брак несколько затянулся. Руководители крупных фирм одинаковы. Жизнь для них — это бизнес. Эта деловитая жестокость жалуется им вместе с положением. В другую эпоху, эпоху дуэлей и цилиндров, он скорее всего выбрал бы себе для услады хористку из театра, но в наше время пылкость поубавилась. Теперь мы культурны, на стенах наших офисов висят настоящие картины, на обедах мы собираем романистов и кинорежиссеров, и даже знаем, кто такой Витгенштейн.

Со своей стороны Мойра окончательно оборвала все и без того ослабевшие связи со своей семьей, не пригласив родителей на торжество по случаю бракосочетания.

Такова генеалогия ее безмятежной уверенности и очаровательного равнодушия, которое она проявляла к своему положению среди этих людей, равнодушия, которое делало ее столь интригующей в глазах мужчин и женщин нашего склада, включая и меня самого.