Махмуд Теймур - Египетские новеллы

И продолжал стоять в той же застывшей, нелепой позе, словно все еще надеялся, что она, как обычно, скажет: «Еще рано. Поболтаем немного». Но Фатыма сделала вид, что не расслышала, и продолжала работать, не обращая на него внимания. Тогда, пристально глядя на девушку, он громко сказал:

— До свидания!

Его надежда быстро растаяла, когда он услышал ее небрежный ответ:

— До свидания!

И юноша медленно поплелся по пустынной дороге. Иногда он оглядывался, чтобы посмотреть, не провожает ли его Фатыма взглядом. Но она не обращала на него внимания; все ее мысли были заняты Фахри. Она уже знала, что он вернулся из Каира утренним поездом.

Не прошло и десяти минут после ухода Мухаммеда, как на повороте дороги показался Фахри. Солнце обожгло его белую, нежную кожу, и на нее лег красивый оттенок загара. Юноша остановился, любуясь Фатымой. Девушка видела его, но притворилась, что не замечает, и продолжала работать, стараясь казаться спокойной. Но ее щеки зарделись прелестным румянцем, и на лице засияла улыбка. Наконец Фахри подошел к ней и спросил:

— Как поживаешь, Фатыма?

Смуглое лицо девушки зарделось еще больше. Она не ответила ему, словно потеряла дар речи, и только положила руку на грудь, будто хотела заставить смолкнуть сильно бьющееся сердце. Юноша повторил приветствие, с трудом сдерживая желание обнять это молодое прекрасное тело.

И тут Фатыме пришла в голову мысль, от которой она содрогнулась. Дрожа от страха, она закричала:

— Как бы нас не увидел Мухаммед! Он ревнив и убьет нас обоих!

Юноша пожал плечами, выражая свое презрение к жениху и давая понять, что не придает этому никакого значения и что она может быть спокойна. Затем он попытался снова вызвать улыбку на ее лице, говоря:

— Не бойся, Фатыма, ведь я с тобой… Я защищу тебя.

Она печально улыбнулась, показав при этом свои жемчужные зубы, и опустила длинные ресницы, оттеняющие ее красивое, смуглое лицо. А он продолжал:

— О Фатыма, ты первая, кого я по-настоящему полюбил. Все красавицы Каира, которых я видел, не могут с тобой сравняться!

Она посмотрела на него взглядом, полным упрека, таким взглядом, которым женщина дает понять, что она не верит, хотя и любит. Потом оставила работу и прислонилась спиной к развесистому тутовому дереву, которое защищало от палящей жары в часы полуденного отдыха.

Распущенные волосы мягко рассыпались по ее полным плечам. Ее нежный стан снова возбудил в Фахри желание. Он хотел обнять девушку, но она с притворным гневом отодвинулась, испугавшись того сладкого ощущения, которое пронизало все ее тело при одной только этой мысли. Потом, вопреки своей воле, движимая какой-то неодолимой силой, она, словно опьянев, приблизилась к нему. Он грубо привлек девушку к себе на грудь и стал пить влагу с ее алых губ. И, увлекаемая его жадными губами, она сдалась, не оказывая ни малейшего сопротивления…

Вдруг на тутовое дерево, под сенью которого они находились, сел коршун, держа в когтях задушенного цыпленка. Не успел он устроиться на ветке, как его догнал ворон, привлеченный запахом крови. Ворон уцепился за ветку; трусливо озираясь и каркая во все горло, он со страхом смотрел на коршуна. Но уверенный в своем превосходстве над противником, коршун продолжал не спеша уничтожать свою маленькую жертву.

На призыв каркающего ворона слетелась целая стая, пытавшаяся отнять у коршуна добычу. Но коршун угрожающе развернул свои сильные, большие крылья и, закончив свое дело, бросил холодный, презрительный взгляд на трусливых врагов, которые не осмелились броситься на него. Затем он взмыл в воздух, а вороны разлетелись в разные стороны.

Фатыма услышала голоса мужчин, которые шли проселочной дорогой. Среди них она различила голос Ахмада, вспыльчивого молодого феллаха, который рассказывало своих спорах с семьей жены, которые закончились разводом. По мере того как Ахмад удалялся, голос его затихал, и наконец совсем замолк.

Наступила торжественная тишина, нарушаемая только легким шелестом листьев, которыми играл слабый летний ветерок, да нежным, нестройным щебетанием птиц, порхавших по деревьям, да еще звуками сакийи, которая медленно вращала свои глиняные ковши. Слева земля, которую так страстно и ревниво любит феллах, была покрыта прекрасным сверкающим белым ковром, а справа лежал ковер из клевера с его нежными стебельками; словно во сне, он чуть покачивался при порывах ветра, колыхающего его поверхность, похожую на расшитую цветами тафту. А там, за полями, раскинувшимися на далекие пространства, бушевал Нил, кативший свои бурные воды, как бы завершая узор ковра, покрывающего эту чудесную землю.