Аннелиз Вербеке - Неспящие

Слова, обведенные в кружок, тоже были все какие-то тревожные:

отказ от наркотиков, явления ломки, сокращение дозы, функциональные нарушения, галлюцинации, неуправляемость, опасность.

В конце последней главы была приписана от руки одна-единственная фраза: «Будильник выпал из моей головы!» Несколько белых страниц в конце были испещрены сотней вопросительных знаков, начиная от совсем маленьких до огромных.

Я смотрела, как Бенуа пытается установить свой стакан пива «Дювел» ровно по центру картонной подставки. Ни на миллиметр вправо или влево. Подобная методичность показалась мне настолько знакомой, что я готова была броситься ему на шею. Я сдержалась и сунула ему под нос ту самую книжку с массой подчеркиваний.

Он посмотрел на меня со смущенной улыбкой и небрежно ее пролистал. Увидев последнее предложение, он запрокинул голову и громко рассмеялся. Этот смех плохо сочетался с невнятным бормотанием, к которому я уже успела привыкнуть. Если бы я не заметила, как его правая рука словно невзначай прикрыла вопросительные знаки, то, возможно, сознание того, что я слишком мало его знаю, убило бы во мне зарождающуюся надежду на нашу дружбу.

Как я и думала, это был его почерк. Краем рукава он вытер слезы и смущенно улыбнулся, заметив мой вопросительный взгляд. Я не ответила на его улыбку, и тогда он пропел мое имя, словно священную мантру: «Майя-Майя-Майя, ах, Майя, Майя!»

Я грустно усмехнулась и пожала плечами. Он посмотрел на свои руки и пробормотал:

— Почему ты здесь со мной? Ты станешь чокнутой вроде меня.

Какой-то нездешний свет блеснул в его стакане. Ко мне вернулось мое обычное ледяное спокойствие.

— Я и так на тебя похожа. К тому же болезнь мало чем отличается от здоровых импульсов мозга. Разве что скоростью реакции.

В его глазах мелькнуло понимание.

— Ты имеешь в виду, что, говоря: «Иди!» — ты идешь. Говоришь: «Убей!» — и убиваешь.

— Да.

Он еще на миллиметр подвинул свой стакан, закашлялся в кулак и, погрузившись в свои мысли, направился в туалет. Появившись вскоре, он встал возле моего табурета и посмотрел на меня уже веселее.

— Но есть один приказ, который не работает.

Словно актеры, выучившие наизусть свои роли в непонятной для публики экспериментальной пьесе, мы хором проскандировали:

— УСНИ!

— Какая скучная, черт возьми, у нас страна!

Катя, самая нахальная из моих подруг и самая любимая, сидела у меня дома за кухонным столом и грызла сухари. Мы не виделись с ней три года. Она объездила полмира в поисках темпераментного принца и теперь вернулась домой поделиться, что не может сделать выбор между Рашидом, Вон-Цюном и Дейвом, рекордсменами международной сборной. К ее «кастрюльке» подходила не одна крышка — этого она никогда не скрывала.

Мне даже ничего не пришлось говорить ей о своем состоянии. Наши общие друзья, судя по всему, уже давно жаловались на меня в своих электронных письмах. Весть о моей болезни шагнула через границы. Неожиданное возвращение Кати в самую скучную в мире страну было, разумеется, спасательной миссией. Как ни странно, от нее я готова была это принять и даже немного на нее рассчитывала. Если в мире и есть человек, способный на невозможное, то им, безусловно, была Катя.

Кроме того, нас объединяло веселое общее прошлое. Мы были звездами в компании подростков. В нашей банде я пела, а Катя играла на бас-гитаре, да так, что парни балдели. Она пила и трахалась в два раза больше меня. Но спали мы всегда вдвоем в ее красной атласной постели. После бурно проведенной ночи она входила в комнату и объявляла, что сейчас на седьмом небе и намерена блевать. Я указывала ей на ведро рядом с кроватью, которое, вообще-то, ставила для себя. Она благодарно кивала и падала на меня. Мы изображали святое распятие. Я чувствовала, как ее желудок сокращается над моим животом. «Я люблю тебя», — вздыхала она, откидываясь на подушку. И это было взаимно.

Сейчас она грызла сухари и смотрела на меня строго.

— Я знаю, что подарит тебе обалденный ночной отдых, но ты ведь и сама это знаешь…

Я вопросительно на нее посмотрела. Она вздохнула.

— Секс! — решительно заявила она и, поскольку это было ее любимой темой, забормотала: — То fuck, baiser, un polvo, joder, namorar [15] Заниматься сексом, целоваться (англ., фр., исп.). .

При этом она слегка раскачивалась в кресле.

— Прекрати! — шикнула я на нее со смехом, представив себе, как это, должно быть, здорово: быть Катей, всегда фонтанировать и никогда не делать этого в одиночку.