Франсеск Миральес - 2013. Конец времен

При описании выдвинутых Юнгом положений относительно синхроничности как определяющего фактора беспричинной связи между событиями в книге приводились в качестве примера два случая, с которыми Юнг столкнулся в своей терапевтической практике и о которых рассказал от первого лица – «Золотой жук» и «Стая птиц». Я с интересом прочел о первом из них:

Молодой пациентке в ключевой момент ее лечения приснилось, что ей дарят золотого жука. Когда она рассказывала мне об этом сне, я сидел спиной к закрытому окну. И вдруг позади меня раздался такой звук, как будто что-то легонько ударилось в окно. Я обернулся и увидел с другой стороны окна какое-то летучее насекомое, которое билось в оконное стекло, я открыл окно и поймал это насекомое. Это было чем-то похожее на золотого жука насекомое из семейства пластинчатоусых листоедов, которое водится в наших широтах, а именно золотистая бронзовка, Cetonia aurata. Жук этот, похоже, вопреки своему обычному поведению, почему-то почувствовал необходимость проникнуть в темную комнату именно в этот конкретный момент.

Во втором примере речь шла о супруге одного пациента, которая рассказала Юнгу, что и в момент смерти ее бабушки, и в момент смерти ее матери к окнам и той, и другой слетелось очень много птиц.

Подобное явление – возможно, именно оно вдохновило Альфреда Хичкока на создание фильма «Птицы» – было отнюдь не редким.

Когда курс лечения ее мужа уже почти закончился, у него стали проявляться легкие симптомы, которые я отнес к сердечной недостаточности. Я передал его соответствующему специалисту, который после первого же медицинского осмотра этого пациента сообщил мне в письменном виде, что не обнаружил у него ничего такого, что могло бы вызывать беспокойство. Когда мой пациент шел после приема у этого специалиста домой, он ни с того ни с сего рухнул наземь прямо посреди улицы. Когда его – еле живого – принесли к нему домой, его жена уже в течение некоторого времени испытывала страх и беспокойство, потому что вскоре после того, как ее муж ушел к врачу, к их дому слетелась целая стая птиц… Я сразу же вспомнил об аналогичных случаях, которые произошли при смерти бабушки и матери этой женщины, и со страхом подумал, что произойдет непоправимое.

Заметив появившийся из-за линии горизонта греческий остров, я закрыл эту книгу, от чтения которой мне становилось не по себе, и положил ее в чемодан.

Затем я вышел на палубу. Эльза стояла там, опершись на поручни, и с апатичным видом смотрела на прибрежную полосу острова Керкира. Сумерки уже начали окутывать этот остров, словно золотисто-серое полупрозрачное одеяло.

Внезапно налетевший на судно влажный соленый ветер заставил меня застегнуть все пуговицы на пиджаке, и, делая это, я невольно нащупал пальцами сквозь пиджак лежавшие в его внутреннем кармане карты Таро, и вспомнил, что, когда я раскладывал их на кровати, я заметил отсутствие карты номер XIII. Именно в этом, возможно, и заключалось настоящее послание нам от Кинопса относительно того, что нас ждет.

– Ты знаешь, как называется карта Таро номер тринадцать? – спросил я у Эльзы, не объясняя ей, почему у меня возник подобный вопрос.

– Ну конечно, знаю, – ответила она. – «Смерть».

По сравнению с тоскливым аскетизмом Албании Керкира показалась мне островом, погрязающим в небывалой роскоши.

Пройдя довольно нудную процедуру пересечения греческой границы, мы оказались в городе, похожем на один огромный рынок с беспрерывно тянущимися торговыми рядами. На улицах с архитектурой венецианского стиля за одним магазинчиком сразу же начинался другой, и во всех в них туристам предлагалось по довольно высоким ценам всевозможное барахло – футболки, открытки, бутылочки с оливковым маслом, мыло… В предвкушении разгара туристического сезона местные торговцы завалили витрины своих лавочек бессметным множеством различных сувениров и прочих безделушек.

Эльза из всего этого многообразия выбрала и купила две тонкие свечи из оранжевого воска и иллюстрированный справочник по православной иконографии. У меня мелькнула мысль, что страсть к различным диковинкам передалась ей, наверное, от отца.

Найдя себе место для ночлега – такое, чтобы на этот раз можно было спать каждому на отдельной кровати – и побродив в течение довольно долгого времени по улицам, мы уселись поужинать на открытой площадке таверны и заказали бутылку рецины – кисловатого греческого белого вина – и парочку салатов. Завтра утром нам предстояло вылететь на самолете в Афины.