Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

И мучился, потому что не мог обрести веру такую…

О!..Как хрупок ломок человек без веры!.. как мартовская сосулька…

О…

И Мария-Динария месит в руках конопляное пыльцовое тесто бражное таящее и оно становится как камень и вот уже готово оно и Мария-Динария говорит далее…

— Прошло несколько лет…

Тогда отец мой Пифагор-Динарий-Холмурад-Мазар взял меня, дочь свою, и хитару свою с четырнадцатью поверженными порванными струнами и покинул Переславль-Залесский, потому что я стала расти и все чаще стало тянуть меня неодолимо остро влечь стало на Плещеево озеро и хотелось мне нестерпимо ступить на воды вечношумящие и бродить там, как некогда матерь моя там бродила и бродит…

И стало неодолимо нестерпимо тянуть меня бродить по водам и отец мой убоялся что пойду я искать мать свою…

И взял меня и хитару свою и навсегда ушел из Переславля-Залесского…

И долго кочевал он по Руси и было одиноко ему на Руси безбожной одинокой…

И он пошел пришел в Среднюю Азию, где не было озер и морей, которые влекли бы меня на неоглядные свои водяные равнины поля, в азиатский город Джимма-Курган…

И тут успокоилось сердце его и душа его кочевая алчная дорожная притихла, как дорожная пыль вечерняя, политая прибитая помятая арычной смирной водой из ведра, ибо края таджикские эти напомнили ему родную Бессарабию его.

И он стал пастухом чабаном горных стад отар и сложил свил кибитку гнездо из камней у подножья горы Фан-Ягноб…

И тут стали мы жить, дышать, уповать, воспоминать…

Блаженно было в горах струящихся пустынных…

Но!..

…Но мучили отца пьяные вольные дальные повырубленные насмерть бессарабские виноградники юности его и искал он тех бражных бренных сластей утех странствий молодого крутого тела и пьяной цыганской души…

И тогда тайно в горах на солнечных склонах он стал сеять индийскую коноплю…

И ранней весною стал бродить бегать в цветущих пыльцовых коноплях и вбирать телом потом своим пыльцу жгучую а из нее творить анашу и курить ее из турецкого кальяна древнего…

Тогда на отца моего донесли в город Джимма-Курган, предали его и отняли у него посевы тайные его и поставили там солдат-охранников с карабинами…

Тогда отец стал посылать меня в конопли духмяные пьяные цветущие и собирать соскребать с меня пьяные пыльцовые урожаи…

И я была нагой девочкой бегущей в пьяных слепых спелых сладких пыльцах и конопля была более двух метров в высоту и не видно в ней меня было…

И я там тайно нагая бегала резвилась и собирала воровала пыльцу для родного отца моего Пифагора-Динария-Холмурада-Мазара…

И я была девочка мала нага быстра прозрачна в высоких коноплях и солдаты не могли поймать меня…

Айя!..

Но потом я стала дева вольная нага туга и там в пьяных коноплях я быстро созрела налилась поднялась и охранники увидели меня и алчно охотились за мной…

И ныне охотятся…

И хотят разъять разбить мой бутон о двух жасминовых лепестках…

И хотят убить меня, мой речной брат!..

…И Мария-Динария улыбается мне и шепчет далее…

— И тогда мой отец чабан бросил оставил разлюбил забыл стада свои.

И он брал свежую анашу и турецкий кальян и ветхую бурку и залезал по чабаньим козьим тропам на вершину горы Фан-Ягноб…

И там кутался прятался в бурку и долгие дни и ночи сидел там среди близких облаков снежных альпийских и курил кальян и глядел в небеса, где плавали орлы-бородачи и грифы-ягнятники стервятники…

…И однажды ветер содвинул его с вершины и подержал воздвиг над горами, а потом осторожно задумчиво повлёк, понес, понес…

А потом он стал летать над горой Фан-Ягноб как орлы и грифы…

…Вначале он робко летал, пользуясь весенними токами ветрами, идущими с Гималаев на Русь, ветрами, которые насылали великие бессмертные ламы хутухты мудрецы Тибета, но потом он стал летать смелее и дальше над Фан-Ягнобскими и Рамитскими горными хребтами…

От долгого курения анаши он стал сухим и желтым как абрикосовый осенний лист и его легко носило воздушными потоками и он подолгу летал парил висел витал над горами.

Цыгане тысячелетиями бродят по земле, но это был первый цыган пернатый!..

…Ай, чавелы!.. И что ж я тысячелетья ползал как червь, а теперь как птица летаю — да никто меня не видит, не знает, как Гагарина!..

Да!.. Айххха!..

…Вначале орлы-бородачи и грифы-стервятники нападали на него, потому что он нарушал их охотничьи жизненные ареалы, территории, угодья, рубежи, пространства, и он яростно отбивался от них хунзахским кинжалом, который брал с собой в небеса.