Алан Лайтман: Диагноз

Он не мог больше смотреть в потолок. Глаза его начали блуждать по комнате. На комоде у двери смутно виднелись гребни и щетки, на другом стоял сосуд с духами, выполненный в виде птицы. Он закрыл глаза, но продолжал видеть на своих прикрытых веках пляску теней. Анит повернулся на бок. Тело не желало расслабляться. Ноги временами сводило мучительными судорогами, которые волнами накатывались на икры и стопы. Анит сжал и разжал кулаки. Тяжело вздохнув, он перевернулся на другой бок. Открыл глаза, посмотрел на мерцающий огонь и снова закрыл глаза.

Где-то снаружи снова зазвучала кифара, звук которой проникал сквозь стены дома. Кифара в середине ночи. Какой-то страдающий человек касался струн, чтобы отплатить всем спящим за свою бессонницу. Сейчас звуки были не мелодичными, но металлическими и грубыми, нарушавшими гармоничную тишину ночи. Анит ждал пауз между резкими звуками, которые, как ножи, резали пустой мрак. Как выросла ночь, поднявшись во весь свой исполинский рост в громадном и пустом пространстве. Кифара звучала все громче и громче, ее голос превратился в завывание демонов зла, поющих какое-то скрежещущее, как железо, заклинание. Анит никогда в жизни не слышал таких звуков. Он мог бы поклясться, что звук доносится из соседнего помещения. Надо встать, выйти во двор и прекратить эти звуки. Но у него не было сил даже пошевелиться. Анит посмотрел на свое тело и вдруг увидел, что изо всех сил держится рукой за край ложа. Он повернулся и взглянул на Калонику, на тонкую кожу ее шеи, на ее голые руки и ноги.

Кифара смолкла.

Анит внимательно посмотрел на тени, которые продолжали безостановочно метаться по потолку. Вдруг ему показалось, что свод начинает опускаться вниз. Он закрыл глаза, но чувствовал, что потолок продолжает опускаться. Анит открыл глаза. Потолок был уже на расстоянии ладони. Он изо всех сил вжался в ложе. Мир сузился до пространства между двумя горизонтальными плоскостями, которые вот-вот соприкоснутся между собой, — кроватью и потолком. Как может Калоника так беспечно спать? Он поднял руку, ожидая, что сейчас она столкнется с камнем потолка, но ничего подобного не случилось. Рука прошла сквозь воздух. Он останется цел. Разве он не Анит, бывший стратег времен войны со Спартой, защитник демократии? Он повернулся к Калонике, прекрасной и хищной Калонике. Или он ошибся и это Пасиклея? В тусклом свете тела обеих женщин оказались очень похожими. Они обе любили его, разве нет? Анита, выдающегося гражданина Афин. Где его спальня, его постель? Не Пасиклея ли лежит сейчас рядом с ним? Она простит ему все. Или это Калоника? Разве не ее застежка лежит на деревянном комоде, отражая мерцающий свет? Она тоже простит его. Она его отдохновение, его покой.

Он продолжал вертеться на постели, сбил на пол овчину и наконец успокоился, провалившись в полусне в какую-то узкую щель. Он открыл глаза, посмотрел на Калонику и увидел, что она тоже проснулась. Ее глаза воспалились и покраснели. Женщина повернулась к нему и улыбнулась, но улыбка ее была ужасна. С языка капала кровь, а дыхание источало невыносимый смрад. Она закашлялась, исторгая звук, похожий на грохот сталкивающихся между собой камней. Из ее тела текла желтовато-коричневая жидкость, пропитавшая простыни. Чума. Анит покрылся холодным потом и сел.

— Анит, голубь мой, — сказала она. — Куда ты? Ты не можешь оставить меня сейчас. Не важно, что происходит, но ты не можешь оставить меня сейчас.

Калоника затряслась, ее начали бить судороги, свет ночника почему-то стал ярче, и Анит разглядел отвратительные гнойники и язвы на ее грудях, животе, ногах. Дыхание смердело гниющей плотью. Она снова улыбнулась и протянула руку, чтобы коснуться его своими опухшими, покрасневшими пальцами:

— Анит, голубь мой.

Она провела рукой по его лицу, он дико закричал и отпрянул назад.

— Анит, в чем дело? — спросила женщина. — Ты болен?

Она встала и зажгла второй масляный светильник. Гнойники и язвы исчезли.

— Ты болен? — повторила она.

— Нет, я здоров.

— Ты уверен в этом? — спросила она, и в ее певучем голосе проскользнули нотки раздражения. — Ты напугал меня, голубь мой. Прости, но мне надо спать. Мне надо спать.

— Да, я успокоюсь и не стану больше тебя тревожить. Я здоров.

Калоника задула светильник, вернулась на ложе и обняла Анита рукой. Вскоре она снова уснула, а он продолжал лежать без сна, прислушиваясь к ее дыханию.

Когда Мелисса закончила чтение, в комнате наступила тишина. Билл ждал, что она что-нибудь скажет, встанет со стула возле тумбочки, но услышал только булькающие звуки в кране горячей воды. Было поздно, далеко за полночь. Вдалеке чихал автомобильный мотор. Он снова прислушался и различил дыхание Мелиссы.