Какой-то человек, войдя в проход, что-то сердито сказал Биллу.
— Убирайся! — крикнул ему Билл. — Убирайся, я говорю со своим сыном! Ты понимаешь, что происходит? Ты понимаешь, что случится с тобой? — орал Билл в спину сына.
Алекс, сгорбившись, облокотился на прилавок, спрятав лицо, и шептал:
— Прости меня, папа. Прости меня.
— Так я все равно скажу, что с тобой произойдет! — кричал Билл. — Ты найдешь хорошую работу и, возможно, станешь получать кучу баксов. Может быть, ты, как и я, будешь работать в центре города, в небоскребе с видом на океан. Когда тебе будет под тридцать, ты женишься и обнаружишь, что у тебя нелады с желудком.
К Биллу приблизился еще один человек, говоривший по телефону. За его спиной собралась толпа.
— Но к тому времени ты все еще не поймешь, что происходит! — продолжал кричать на сына Билл. — Ты будешь делать все больше и больше денег. Будешь жить в большом доме, ездить на красивых машинах и носить дорогие костюмы. Тебя повысят, ты начнешь ездить в «Лок-Обер» и обедать в компании больших начальников. И ты не сможешь остановиться, потому что не заметишь, не поймешь, что с тобой происходит. Но ты все равно не сможешь остановиться, даже если все-таки поймешь, потому что ты трус. Когда же тебе пойдет пятый, а потом и шестой десяток, ты постепенно начнешь терять разум, но не заметишь и этого. Ты просто потеряешь его и превратишься из большой жирной крысы в маленькое, едва заметное пятнышко на экране. Или ты перестанешь справляться с работой и они уволят и похоронят тебя, прежде чем ты успеешь понять, что случилось. Ты думаешь…
— Хватит, — даваясь рыданиями, сказал Алекс. — Хватит, хватит.
Он бегом бросился прочь по проходу.
Несколько мгновений рот Билла продолжал беззвучно кривиться и подергиваться. Что-то жгло его изнутри. Он скосил глаза и посмотрел сначала на яркие лампы над головой, а потом на перешептывающихся людей, сгрудившихся в конце прохода. Взглянул на то место, где только что стоял Алекс, и ощутил непреодолимое отвращение к себе. Что на него нашло? Какой демон его попутал? Он с трудом повернул голову, чтобы увидеть, куда побежал Алекс, и сердце его упало.
— Алекс! — закричал он, но мальчик уже выбежал из магазина. Как мог он наговорить таких вещей своему бесценному, своему дорогому Алексу? Неужели он превратился в чудовище, пожирающее людей, которых любит больше всего на свете? Он уронил голову на плечо. Где Алекс? Где его сын? «Прости меня, Алекс, прости».
Через минуту он уговорил какую-то женщину в соломенной шляпе вывезти его в главный коридор.
— Я должен отыскать сына, — сказал Билл.
Он предложил женщине взять десять долларов из бумажника, висевшего у него на шее. Нет, она не может брать деньги за помощь парализованному. Она же христианка. Куда ему надо? Они вернулись к фонтанам и магазину новых автомобилей, заглядывая по дороге в разные магазины. Женщина была слабее Алекса и везла коляску с большим трудом. Биллу казалось, что гул ярмарки утих. Сейчас он мог думать только об Алексе. Нежные образы сына резали его словно ножом. Вот маленький сын тянет к нему ручки. Вот он укладывает мальчика спать в его комнате, оклеенной голубыми обоями. Как он мог сказать такое своему единственному сыну? Билл будет просить у Алекса прощения. Но что он может сказать в свое оправдание? Поедемте туда. Это не он? Нет. Скорее. Пожалуйста, скорее.
Одиннадцать часов сорок восемь минут. Женщина вывезла Билла из здания ярмарки и сказала, что позовет кого-нибудь еще помочь Биллу. У нее уже сильно болят ноги. Когда женщина повезла его по дорожке, выйдя с ярмарки через южный вход, Билл увидел Алекса, сидевшего на тротуаре.
— Не приближайся ко мне, — сказал мальчик и встал.
— Алекс. — Билл умоляюще посмотрел на сына. Он едва мог произносить слова. — Я сам не знал, что говорил.
— Пойду позову еще кого-нибудь, — сказала женщина и вернулась в здание ярмарки.
— Алекс, — сказал Билл, — прости меня, Алекс.
Его отделяли от сына какие-нибудь десять футов.
— Зачем ты мне это сказал?
— Я не думаю то, что сказал.
— Тогда зачем ты все это говорил?
— Алекс, я очень люблю тебя. Я страшно подавлен тем, что произошло со мной. Я часто не могу правильно думать и говорю то, чего вовсе не думаю.
Слезы хлынули из глаз Билла и потекли по онемевшим щекам.
— Ты назвал меня трусом. — В глазах Алекса мелькнуло жестокое выражение.
— Я так не думаю, Алекс. Это я трус. Я просто свалил все на тебя. Я не в себе. Пожалуйста, Алекс, пожалуйста, прости меня. Я люблю тебя. Я так горжусь тобой. Ты простишь меня?
Читать дальше