Мухаммад-Казем Мазинани - Последний падишах

Ты всхлипываешь, как ребенок, у которого хотят отнять его игрушки, и возражаешь:

— Но как я могу это сделать? Войска Ирана, они ведь принадлежат Ирану…

Новости, приходящие из Ирана, столь мало обнадеживают, что поневоле приходится думать просто о своем будущем — о будущем твоей семьи, которая сейчас разбросана по всему миру. Многое нужно обдумать. Будущее детей, матери, сестер и братьев, в каких домах они и вы будете жить, а важнее всего…

«Что же там с моими банковскими счетами? В каких банках вообще у нас счета? Акции, капиталовложения, права на движимое и недвижимое имущество… В банковских ячейках с шифрами — но где эти шифры? Как можно скорее нужно найти этого трусливого старика — управделами!»

Но человек этот как сквозь землю провалился — тебя это уже сильно беспокоит. Уж не разбазарил ли он твои средства? Нужно срочно действовать.

— Любым способом разыщите его — куда он запропастился?!

Ты сейчас похож на курицу-несушку, которая снесла яйца в нескольких местах и теперь мечется, разыскивая их, чтобы начать высиживать.

Вы с шахиней прогуливаетесь вдоль Нила, наблюдая за утками, цаплями, гусями и журавлями, которые с полнейшим спокойствием ведут свою каждодневную жизнь. Шахиня, громко вздохнув, замечает:

— А ведь это, похоже, тот самый вид уток, который зимой прилетает в Иран, разве не так?

— Скорее всего… И вы готовьтесь: мы завтра полетим в Марокко.

— А почему мы не летим в Америку?

— Пока они сами не пригласят нас и не расстелют красную дорожку, мне невозможно ступить на их землю.

— Хорошо, тогда почему не остаться здесь?

— Находиться у Садата — учитывая нынешнюю ближневосточную ситуацию — неуместно. Нужно поехать в Марокко и уже там решить, что делать дальше.

Провожаемые Садатом и его супругой, вы вылетаете в Марокко, где вас ждет красивый дворец Дженан Аль-Кабир — место уютное, безопасное и спокойное, с величественным видом на окрестности. Король Марокко — твой большой должник и искренне хочет выручить тебя в трудные дни.

Ты весь горишь и корчишься. Ужасающая боль давит твою грудь, живот и спину — днем и ночью, час за часом, каждую минуту и секунду… Ты стал как мешок, полный страдания.

«Чертова боль, чего она хочет от меня?»

Эти боли свидетельствуют о страшных процессах. Обследования показывают, что раковые опухоли — большие метастазы — прошили твои внутренние ткани: не только селезенку, но и печень, и лимфатические узлы. Они взламывают твое тело и наполняют внутренние полости гнилью. За время болезни тебе сделали столько вливаний, что на венах не осталось живого места. Иными словами, ты катишься по крутому склону к смерти. Хотя вообще-то у тебя нет жалоб даже на метастазы, и ты пытаешься улыбаться — пусть слабой, горькой и гниловатой улыбкой.

Ни дня не проходит без плохих новостей. Каждое утро, проснувшись, ты первым делом включаешь радио и ждешь нужные тебе сводки. Словно осужденный на смерть в своей камере, ты считаешь секунды и явственно слышишь уходящее время. Ни одна радиостанция не передает радостных для тебя известий. Словно все люди на планете Земля одновременно решили стереть тебя из памяти или очернить твое имя.

Правда, однажды в пасмурный мрачный день счастье все-таки улыбнулось тебе: появляется старик — твой управделами — с целым тюком финансовых документов и с глазами, расширенными от изумления. Он пришел, как он говорит, чтобы выслушать монаршие приказы.

— Объявите всем заинтересованным банкам и фирмам, что с сегодняшнего числа падишах берет все имущественные дела в свои руки. И пошлите им образец моей подписи!

Хранитель тайн — управделами — принимается за отправку писем банкам и финансовым учреждениям. Старик свое дело знает. Словно потерпевший кораблекрушение на необитаемом острове, он неутомим в попытках связаться с внешним миром: посредством писем, звонков, телексов и прочих средств коммуникации, которыми владеет мастерски.

Твоя же работа вновь свелась к тому, чтобы слушать ужасные новости из Ирана и обсуждать их с приближенными…

Невероятно! Расширенными от изумления глазами ты смотришь на экран телевизора и видишь старого муллу, который, бормоча молитвы, спускается по трапу самолета и вновь, после пятнадцати лет ссылки, ступает на землю своей страны.

«Ах, мой венценосный отец! Вот он проезжает мимо памятника ‘Шахйад. Его автомобиль едет по проспекту Эйзенхауэра, но из-за народного столпотворения муллу приходится пересадить на один из наших вертолетов и по воздуху доставить на самое большое кладбище Ближнего Востока, которое мы своими руками обустроили. И там, под одной из сосен с длинными иглами — миллионы штук таких же деревьев посажены нами по всей стране, — этот старик в чалме произносит речь и выкрикивает: