Дмитрий Пригов - Только моя Япония (непридуманное)

Да никуда. Стой на месте и терпи. Принимай все смиренно, как с пониманием и смирением принимаешь недвижимое и постоянное пребывание в одном неложном месте своей земной прописки и приписки — в милом моем Беляеве, например.

Кстати, как-то подобным образом прибыв откуда-то куда-то, извинительно-виновато, то есть заранее сам себе простив эту вину, я заявил:

Извините, но я не говорю по-датски. —

Да мы тоже по-датски не говорим, — был мне ответ.

И действительно, они по-датски не говорили, так как это была какая-то совсем уж другая, неведомо какая, страна, где даже не подозревали, как это — говорить по-датски.

Но вообще-то для тех, кто бывал и знает, все города мира почти одинаковы под быстрым, сканирующим их принципиальную структуру, взглядом. Везде присутствуют (я не поминаю такой, уже вызывающий скуку и даже досаду, пример всех борцов за кулинарную национальную независимость, как Макдональдс) мостовые, проезжие части, переходы, дорожные происшествия и заторы. Для тех же, кто озабочен проблемой и способом захвата власти, наличествуют разновременной постройки и возведения мосты, почтамт, телефон и телеграф, казармы и арсеналы. Везде есть рестораны. Да, рестораны есть везде. В ресторанах присутствуют высокие европейские или низенькие азиатские столы, покрытые или не покрытые скатертями, меню и персонал, называемый официантами. Иногда бывает даже и метрдотель. В маленьких и уютных ресторанчиках в боковых улочках между посетителями прохаживается и сам полноватый усатый улыбчатый владелец, наклоняясь к столикам и ласковым голосом расспрашивая посетителей:

Как вам у нас нравится? —

Приятно. —

И мне приятно, если посетителям приятно. Приходите еще раз. —

Обязательно придем. —

Конечно, сейчас я говорю и буду говорить о банальном. Настолько банальном и самоочевидном, что даже приличным людям как-то не приходит в голову в приличном обществе заикаться об этом. Самому просто стыдно упоминать о подобном. Но к счастью, во мне еще не умер прямодушный и простой паренек из двора на углу Мытной улицы, близ Даниловского рынка. Все, о чем я поминаю сейчас, как бы само собой разумеющееся. Вот я и буду говорить о нем, как о само собой разумеющемся. Оно известно всем и везде, что можно было вроде бы заняться чем-нибудь более оригинальным и невероятным. Но я об этом. Именно об этом! Слишком уж наболело. Да к тому же все равно ведь кто-нибудь иной, в результате, не выдержит и выскочит и выкрикнет:

Я вам сейчас расскажу… —

Нет, постой, постой! Уж лучше пусть это буду я. Пусть уж лучше пальма первенства принадлежит мне. А то вот так же с Тарантино вышло.

Как с Тарантино вышло? —

Да очень просто. Мне все это давно уже в голову пришло. Задолго до него, так как я и постарше лет на тридцать буду. Просто по лени я долго и медленно ворочал все это в голове. Присматривался, как бы получше обкатать да подать требовательной публике. Ждал и возраста соответствующе приличного, чтобы с самим собой тоже было по-честному — мол, не скороспелое, а пережитое и выстраданное. Да чтобы и перед внешним миром не было стыдно — мол, человек в возрасте, знает, что говорит. А тут Тарантино! —

Что, тот самый Тарантино? —

Да, тот самый. Объявился как недоросль. Выскочил без всяких там моих русских сложно- и изощренно-психологических переживаний и самотерзаний. Просто выбежал впереди всех, стоящих в честной очереди, да и все это выкрикнул от своего имени. Попробовал бы он это во времена моего детства! Там таких быстро на место ставили. А если не ставился — так просто укладывали, и надолго и недвижимым, извините уж. Но оказалось, что людям-то плевать на такие тонкие соображения и изящные переживания, которыми я томился столько лет. Посему и спешу вам сообщить: да, везде, везде все одно и то же! Даже больше — ничего другого-то, по большому счету, в мире и нет. В высотных зданиях, как правило, по всему свету присутствуют лифты, останавливающиеся обычно на любом функционирующем этаже, за исключением специально служебных, закрытых и секретных. Внутри на стенке лифта, если приглядеться, даже не разбирая языка, просто определяя по привычному канонизированному расположению, на ощупь даже при полной темноте, можно обнаружить кнопки этажей, закрытия дверей и их открытия, а также бесполезная кнопка связи с оператором, на случай застревания. У подъездов есть либо звонки, либо домофоны. Ну естественно, иногда и не бывает. Пообдирали все. Либо не успели установить. Есть продуктовые магазины и магазины различной промтоварной специализации — обувные, одежные, мебельные, посудные, писчебумажные, музыкальные и игрушек, стеклопосуды, строительных материалов, комиссионные или уцененных товаров, всяческой техники, машин, электроники. Да, косметические магазины. Магазины всяческих причуд. Есть еще цветочные магазины и всевозможной умилительно мяукающей, гавкающей, каркающей, рычащей, свербящей и упорно под водой молчащей живности. Парикмахерские и пункты обмена валюты встречаются повсеместно. Пункты продажи мороженого и всяческих напитков вразливную есть. Пункты сбора металлолома и стеклянной посуды. Опорные пункты охраны общественного порядка. Я повторяю, что говорю вещи известные. Я их помню с младых ногтей даже в весьма не благоустроенной округе нашего трагически напряженного двора. Все это так нехитро, почти незамечаемое и неупоминаемое в серьезных писаниях и описаниях за обычностью и непривлекательностью. Но когда-то и кому-то же надо помянуть! Есть университеты и институты для молодежи. Театры, кинотеатры, клубы, дискотеки, стадионы и парки разнообразные. Почти везде есть зоопарки. Господи, куда я попал? Выезжал ли я когда-либо и куда-либо из Москвы, из своего родного Беляева?! Или же весь мир и есть одно большое родное разросшееся до планетарного размера Беляево?!