Александр Гриценко - Сон о Ховринской больнице. Иллюзорный мир Бреда Волкера

Последнее время Олег жил полнокровно. Кроме денег, он добился и какого-то признания. Например, однокурсники считали его талантом, будущей звездой и очень уважали. Кто-то, конечно, завидовал. Но не вредил…

Пластиковая девушка покачивалась. Пахло окурками. Женщина положила его руку к себе на бедро. Он погладил. «Эту командировку вдвоем она придумала специально».

Он вспомнил, что женщина — ровесница матери.

Мать жила в деревне около Казани, всего лишь в трех километрах от города, но они не виделись два года.

Женщина направила его руку. Он почувствовал отвращение, но превозмог себя, расстегнул, подлез, погладил.

Она приспустила свои брюки, потянула его голову вниз. Олег напряг шею, отстраняясь, но потом сдался.

Перед тем как нагнуться, зачем-то посмотрел на качающуюся под зеркалом девушку. «Виселица какая-то…»

— подумал Олег. Мельком увидел в зеркале взгляд татарина.

У женщины ноги были полные, бугристые, по коже змеились синие вены. Олег почувствовал тошноту, и ему показалось, что машина завертелась, накренилась, а потом упала…

…Он открыл дверь машины. Ледяная вода. Он вцепился пальцами в лед.

Сломался. Сломался.

Олег почувствовал, что тонет. Попытался нащупать лед. Руки одеревенели…

…Он полз по льду. Ему казалось, что лед вот-вот треснет. Берег. Олег замер, его мелко трясло. Он закашлял. Полежал еще. Приподнялся и посмотрел назад.

Машина упала в реку. Водитель не справился с управлением на повороте перед мостом.

«Речка совсем маленькая». Другую сторону реки он видел отчетливо: песчаный откос, наверху сухая трава. Тишина…

…Он пошел к трассе. Снежинки таяли на мокрой одежде. Холодно. Влажные подошвы скользили по откосу. Для того чтобы не упасть, он цеплялся за редкую сухую траву.

Дорога была совершенно пустой. Он не знал, где находится. По обе стороны дороги деревья. Он попытался вспомнить, сколько раз во время пути видел встречные огни фар, но не смог. Лес.

Пойти наугад?

Вдалеке появились фары. Олег вытянул руку. Свет фар осветил его жалкую сгорбленную фигуру и негнущуюся руку. Автомобиль проехал мимо. Олег не поверил своим глазам. Он выдохнул густой клуб пара и заплакал. Казалось, заледенели даже глазные яблоки.

Он шел навстречу к автомобилю. Пытался нацелиться аккуратно между фар. Водитель заметил его силуэт издалека, притормозил… и аккуратно объехал Олега.

…Он заметил свет фар. Снежинки, снежинки, снежинки. Он побежал. Машина остановилась. Олег попытался открыть дверцу, но не смог. Водитель оскалился в улыбке. Машина тронулась. Водитель ехал медленно. Улыбался. Олег бил кулаком в стекло. Снежинки, снежинки, снежинки…

…Ему захотелось прижаться лицом к ногам той женщины…

Светало. Двое шли по заснеженной трассе. Ребенок и взрослый. Деревянные сани с хворостом давили оглоблями на их плечи, задевали полозьями о кочки. Снег валил большими неуклюжими хлопьями.

— Дедушка, — спросила девочка по-татарски, — а откуда снег?

— С неба, — ответил дедушка.

— А кто его кидает?

— Аллах.

— Аллах снег горстями или ведрами кидает?

Старик не ответил: он заметил человека, вмерзшего в дорогу. Его почти засыпало снегом. Дед потрогал закостеневшее тело носком сапога.

— Одному Аллаху известно, чем он кидает снег, — сказал дедушка.

Он с трудом поднял труп и положил его поверх хвороста. Девочка смотрела широко открытыми глазами.

Путники пошли дальше. Ветер раскидывал хлопья снега, деревья радостно кивали дедушке и внучке.

Бред Волкер прилежно слагал прощальное письмо. Густые чернила пачкали шершавые листы бумаги. Несмотря на никудышные старания скромного автора, на ровных клетках блокнота появлялись только чудные зарисовки и ни одного грамотного слова. Результат многочасовых мучений свелся к тщательно прорисованной шее жирафа и несоразмерно большой морде экзотического животного. Казалось, пятнистое создание ржет, глядя в изможденные глаза своего создателя.

Парень, по внешности которого невозможно было с первого взгляда определить возраст, сидел, вооруженный металлической ручкой, за дубовым столом. Сомневающийся стержень робко щупал упругое покрывало страниц, но мысли бескомпромиссно решили не превращаться в слова. Бред намеревался во что бы то ни стало написать письмо или хотя бы скупую записку.