Василина Орлова - Больная

Пришла эсэмэска: «Но ты встретишь меня?»

Она нервно собирала каштаны под деревьями, усеявшими площадь у вокзала. Поезд прибывал с опозданием. Подали на дальнюю платформу — бежала, каштаны, их было так много, что они выпрыгивали из глубоких карманов плаща, повязанного вокруг пояса, брызгали под ноги провожающим и путешественникам, пугали голубей. Вслед ей несся и ширился смех, как за катерком, идущим на большой скорости, несутся и расширяются белые волны.

— Здравствуй.

Он сразу поцеловал Валентину в губы, как будто бы так и надо, как будто бы только так и принято. Ошеломленная, она отстранилась.

— Не надо истерик! — предупредил он, и она совсем растерялась. Стояла столбом. Не знала, что сказать.

Если он думает, что она встречала его потому что… бежала к нему, потому что… Он просто плохо представляет себе… Она сделала бы это для всякого… Просто потому, что таковы нормы человеческого общения… Дружбы — и просто вежливости…

Они отправились в кассу — лицо у нее было красное, заметила отражение в стекле — и сдали ее билет на завтра. Купили два — на понедельник. В общем-то, им совершенно нечего было делать в Москве. Там начиналась осень. Здесь продолжалось лето и обещало длиться вечно. Или, по крайней мере, еще два дня.

Море с ночных холмов дышало прохладой. Валентина не видела лица Сергея — оно пряталось, как луна. Высоко над обыкновенным морем плыли обыкновенные рваные облака. На темной безбрежной глади светились огни двух-трех кораблей. Тихая, но раздольная бухта. Здесь можно было не думать о квартире, деньгах, работе. Какое-то время. Не слишком продолжительное.

Сидели на развалинах. На белых камнях. Он говорил.

— Горечь. Здесь пахнет горечью. Она полынная. Но мне кажется, что она во мне. Как будто это я так пахну. Хотя наверное, от меня идет не такой уж приятный запах. Я даже не успел помыться с поезда.

— Почему, нормальный запах, — возразила неуверенно Валентина.

Она курила, неглубоко затягиваясь. В других условиях они могли бы вести другие разговоры. Более содержательные. Более глубокие. Наполненные каким-то смыслом. Какими-то планами.

Море шумело и мешало разговаривать. Он привлек ее, придавил к белеющему камню. Камень остыл. Осенью ночью даже в Крыму остывают камни, жарко нагретые. Они целовались, содрогаясь от холода. И от рвущейся затаенной нежности, не находящей выхода.

Что раньше, там, в Москве, связывало Валентину и Сергея? Ничего.

C: \Documents and Settings\Егор\Мои документы\Valentina\Livejournal

August.doc

Совершенно ничего. Я хотела тут скоротать время, как могу, раз уж не научилась сучить нитку за какой-нибудь производительной прялкой.

В августе я влюбилась. Влюбилась горячо, хоть, как выяснилось, и в высшей степени ненадолго — собственно, на один только август. Но не было у меня августа бредовей и слаще: я бродила по аллеям города, который с детства люблю, в отсутствие моего предмета — если учитывать, что мы едва познакомились, так, виделись несколько раз, все произошло по классической женской схеме, по классической моей схеме: ничем не спровоцированный с его стороны мой эмоциональный всплеск, куча писем, две трети из которых не было отправлено, а еще сотни эсэмэсок, походы на неизвестные заштатные серверы по поисковой фразе-имени, ревность к репликам особ неопределенно-женского пола, комментариям в интернете, которые я с трепетом прочитывала, бегство под те аллеи, и еще более мучительная ревность в удалении, в ситуации отсутствия, которую никак нельзя было поправить.

Ну, что я за измученное существо, а. Я вовсе не такая, какой хотела бы видеть сама себя. Я не очень счастливая и не слишком устроенная в жизни (но я люблю свою работу) обыкновенная тридцатилетняя баба среднерусских пространств, не слишком красивая, но и не безобразная, почти образованная, хотя и недостаточно, таскающая всюду с собой в сумочке мобильник, сигареты и молитвослов.

C: \Documents and Settings\Егор\Мои документы\Valentina\Vademecum

Basilica.doc

Итак, она считала себя влюбленной. В другого. Валентина отводила руку Сергея от молнии на джинсах — можно подумать, им по девятнадцать лет. Да и в девятнадцать навряд ли ведут себя так. Она не могла решиться на близость. Но ей уже казалось, что она любит его, а тот, другой, всего лишь приснился.

— Как быстро все происходит в Москве, правда? — проговорила она.

Он сразу понял, о чем она говорит:

— Быстро. Но у нас все совсем не так, как происходит обычно.

— Ну конечно! Все и всегда это говорят друг другу. Потому что если не думать так, то что же остается?