Василина Орлова - Квартет

— И что же дальше? — выдавила я, когда Василий смолк.

Ветер лохматил его черную шерсть, от живой реки потянулись звуки пастушьих рожков и ласковое коровье мычание.

— Вы забыли о своей клятве, госпожа, — грустно ответил кот. — И, будь моя воля, не я напоминал бы вам о ней. Но, к несчастью, я должен это сделать, чтобы вы решили, хотите ли вы по-прежнему исполнить ее.

— Я совсем не помню ничего из того, что ты рассказал, — призналась я. — Разве я могу желать зла тому, о ком не ведаю?

— Как знать, госпожа, — мягко ответил кот, почесывая задней лапой за ухом. — Вы, люди, странные существа. Стремитесь к добру, ничего не зная о нем, и не останавливаетесь перед злом, желая добра. А теперь вот вы готовы простить злодеяние, хотя вас потрясает рассказ о нем.

— Но что же мне делать? — продолжала я недоумевать. — Неужели я должна исполнить зарок, данный Светозарой, о которой я ничего не знаю?

— Кроме того, что она — это вы.

— А хоть бы и так! — воскликнула я. — Неужели бедный Баркаял терзался столько лет?

— Тысячелетий, — поправил кот и заметил. — Это еще не все. Светозара рождалась множество раз, и всегда подле нее оказывался Баркаял. Она ненавидела его, а он продолжал любить. Она не могла одолеть его, а он слал полчища демонов, желая околдовать ее. У нее не было иного оружия для защиты, кроме молитвы. Но постепенно она постигала тайные науки, а в иные моменты он даже сам преподавал их ей — то были счастливейшие времена для него. Родившись в какой-то раз, не помня о клятве, она однажды полюбила его. Но вечером накануне свадьбы она мыла руки и уронила кольцо в кадку с водой. И тут вспомнила все. И она подослала вместо себя девицу, схожую с ней ростом и статью. Эта мегера, настоящая Ксантиппа Новгородская, отравила Баркаялу тридцать три года, пока он держал ее подле себя. Он прощал ей все ради походки, которая так напоминала ему походку любимой. Светозара жила в монастыре в благочестии. Но знаете, что я вам скажу, госпожа? Она не понимала одного — дьявола можно победить только дьявольским умением.

— Зачем ты говоришь мне все это? — в недоумении тряхнула я головой.

— Время собирать камни, — с обреченностью проговорил кот, повернув морду на запад. — Одному Богу известно, как закончится ваш долгий спор. И будет лучше, если вы решите это сами, чем возьмется кто-то другой.

— Не могу поверить, что речь действительно обо мне.

— Вы должны все вспомнить. Иначе по-прежнему будете слепым котенком в лапах судьбы! — воскликнул Василий. — И есть только один способ вспомнить все.

— Какой же?

Василий колебался.

— Ну, скажи! — просила я.

— Надо пройти второй круг.

— Нет, любезная моя нечисть. Никаких кругов. Вы меня упекли сюда. Вы и вызволяйте. Сейчас. Немедленно!

— Это оговор! — пискнул кот. — Вы сами в любой момент можете покинуть эту богадельню.

— Черт побери, это невероятно! — воскликнул Лукоморьев.

— Хотите денег? — недоуменно предположил его клон. — Но какие деньги можно заработать, выкладываясь с десяти до шести? Это же смешно. Давайте лучше займемся алюминием!

— Мы вполне можем устроить любые деньги и без этого, — приподнял брови его оригинал. — Сколько вам нужно?

Кот в своем человеческом обличье сосредоточенно и хмуро выкусывал грязь из-под ногтей.

— Василий, прекрати! — раздраженно воскликнула я. — Как тебе не стыдно?

Он, еще более насупясь, спрятал руки в карманы.

— А вам? Не стыдно? На кой черт вам нужна работа?

— Синьорина права, — вмешалась Ингигерда, снова дитя с косичками. — Она идет своей дорогой, а вы все просто не понимаете. Пусть идет. А я пойду в школу.

— В здешнюю? — не поверил Лукоморьев. — Преподавателем? А есть такой предмет — основы каббалы?

— Нет, не преподавателем, — отвечала Ингигерда. — Я тоже хочу побыть ребенком. Кикимора утащила меня еще в дошкольном возрасте. Я ее об этом просила?

— Твоя мать утопила тебя, дурочка, — нежно пробормотал Василий.

— Одиннадцатый век, дикие нравы, — со взрослой рассудительностью высказалась Ингигерда.

— Довольно препирательств, — отрезала я. — Вы мне надоели смертельно. Хочу нормальной человеческой жизни.

— Желание царевны — закон, — усмехнулся Лукоморьев. — Куда бы вы хотели устроиться?

— На свою прежнюю работу.

— Там что, медом намазано? — спросил Василий.

— Напротив. Там мне придется тяжеленько, — отвечала я.

— Я ничего не понимаю, — вздохнул клон. — Вот уже, кажется, ты знаешь любое людское движение наизусть. А потом они выкидывают такое коленце, что хоть стой, хоть падай.