Колин Макиннес: Абсолютные новички

"Дитя! " — проорал кто-то и я оглянулся. Это оказалась экс-Деб-Прошлого-Года, на заднем сидении вишневого Бентли. Я пробрался к ней через толпу, и нашел ее в компании Горлопанов Генри, которые, как я понял, сомневались, что все это хоть сколько либо забавно. А что касается экс-Деб, то она высунулась из своей машины и сказала:

— Вся эта толпа — куча дрянных ублюдков.

— Кому ты это говоришь! — сказал я.

— А что это за место? — спросила она, махая рукой в сторону клуба Санта Лючия.

— Местный притон. Не хочешь заглянуть? — спросил я — немного саркастически, должен признаться, потому что если орущая толпа вокруг по какой-то причине не уроет вас, Пики внутри, если они там есть, обязательно это сделают, если вы попытаетесь зайти.

— Конечно! — вскрикнула она слишком громко, даже для меня. — Я с удовольствием потанцую с каким-нибудь африканцем, они лучшие танцоры в мире!

И она пригласила меня внутрь, и я подумал "О, ну что ж! ", и Горлопан за рулем подвел машину ко входу, а все, увидев экс-Деб и Горлопанов, подумали, наверное, что это какой-то номер из телевизионной программы. Экс-Деб и я вышли, за нами увязались двое Горлопанов, и мы спустились по ступенькам в подвал, и экс-Деб постучала двумя руками в закрытую дверь.

Должен сказать, что я окаменел, но также был на грани истерики, ибо теперь все это казалось мне довольно смешным, поэтому мне в голову пришла идея, я подошел к мусорному баку, забрался на пьедестал и, улучив момент, проорал сквозь вентиляционное окошко: "Клевый, если ты там, впусти нас, мы клиенты! ". Потом мы еще немного подождали возле двери, открылось смотровое отверстие, загремели болты и прочие железные изделия, и дверь приоткрылась на восемь инчей, и мы проскользнули внутрь; но не Горлопаны, им вход преградили.

В клубе Санта Лючия будто проходило выступление старинных комедиантов под эгидой «Шоу-должно-продолжаться». Потому что никто не сидел в углу, съежившись от страха, и никто не устраивал баррикады, наоборот, все танцевали под звуки из джук-бокса и сидели на столах, с двойными порциями рома в стаканах: Вест-Индийцы, несколько американских оккупантов и небольшая стайка храбрых курочек. И все это, не смотря на тот, другой шум снаружи, пугавший их, надеюсь, меньше, чем меня. Девятифутовый солдафон разлучил меня с экс-Деб, и я сел отдышаться. И в этот момент из женского туалета вышла Crepe Suzette.

Целую минуту меня будто током трясло. Потом я вскочил, подбежал и схватил ее. Ее тоже тряхнуло током, но лишь на секунду, и мы обнимались, словно два русских медведя, а потом сели на два стула, стоявших рядом.

— Сумасшедшая девчонка! — заорал я. — Рассказывай скорее! Какого черта …

Она поцеловала меня и сказала:

— Я приехала неделю назад.

— И ты не дала мне знать об этом? Стерва!

— Когда я услышала об этом, сразу приехала.

Я посмотрел на нее.

— Чтобы быть рядом с парнями?!

— Да.

Я поцеловал ее.

— Вот это да, Сюз, ты сошла с ума! — воскликнул я. — Смелая девочка! Хорошая киска! Ну, ты теперь моя, не их.

Она покачала головой.

— Нет, пока все это происходит.

— Ну, это же не навсегда, дорогуша, — сказал я ей.

— Но пока это не закончилось, я остаюсь здесь.

— Теперь, когда с этим разобрались, у меня есть право выбора.

Мы засмеялись, словно две гиены, и я сходил за напитками, и боковое окно разбилось, и влетела бензиновая бомба, и покатилась по полу мимо танцующих пар, и взорвалась, и все электричество отключилось, и раздались крики.

Потом, на лестнице снаружи, раздался грохот, будто раскаты грома, и стук в дверь, и, благодаря вспышке от бомбы, можно было видеть блюстителей закона и пожарных, вломившихся в кабак, казалось, что они пришли не на помощь кому-либо, а для того, чтобы захватить позиции противника. Хватали различных типов, а все остальные рассыпались в разных направлениях, и я потерял Сюз и экс-Деб, так что я последовал за Пиком в туалет, и мы вылезли из окна, попали в темный сад и перелезли через забор.

Мы стояли там с этим Пиком, тяжело дыша. И я сказал ему: "Ты о'кей, белый мусор? ", а он сказал мне: «О'кей, черномазый». И это оказался Клевый. Мы оба засмеялись — Ха! Ха! Ха! — потом прокрались к чьему-то черному входу, открыли дверь и на цыпочках прошли в коридор к парадному выходу, и вышли из дома по ступеням, на которых лежал какой-то парень и рычал, и я посветил на него фонарем и увидел кровь, и кровь принадлежала Эду Теду.

— Ну, что же! — сказал М-р Клевый.

— Да, — сказал я, и мы просто оставили его там, и пошли по улице.