Андрей Шляхов - Скорая помощь. Обычные ужасы и необычная жизнь доктора Данилова

Известие об аресте водителя Ольшевского и последовавший за этим визит двух сотрудников Госнаркоконтроля Елена Сергеевна восприняла совершенно спокойно. И водители ей не подчинялись, и с учетом — хранением наркосодержащих средств на подстанции все было в порядке. Впрочем, в учет визитеры вникать и не подумали. Коротко переговорили с заведующей, поинтересовавшись ее мнением о враче Пыжненко и фельдшере Тарасевиче, работавших сегодня вместе с Метастазом, выгребли все содержимое из шкафчика арестованного и отбыли восвояси.

— Ну, Метастаз! Ну, козел старый! — удивлялась в курилке Казначеева. — Кто бы мог подумать! А я-то все удивлялась, что он в своем рюкзаке таскает — сберкнижку или бутылку?

Со своим грязно-желтым, вылинявшим от времени рюкзачком Ольшевский не расставался никогда — даже таскал его за собой в туалет. Народ на подстанции, зная, что у Ольшевского «не все дома», этому не удивлялся.

Елену Сергеевну волновало другое — за прошедшую неделю на имя главного врача Станции поступило семь письменных жалоб на врачей и фельдшеров шестьдесят второй подстанции. Жалобы были не из тех, от которых можно спокойно отмахнуться. Доктор Федулаев и фельдшер Язов вымогали у больной с почечной коликой деньги за госпитализацию. Не добившись своего, оставили пожилую женщину дома и даже не передали актив в поликлинику.

Фельдшер Федорченко произвел осмотр больного, не вымыв рук, и теми же грязными руками произвел внутримышечную инъекцию. На справедливое замечание ответил нецензурной бранью и обещанием «отдуплить на хрен одной инъекцией». И это неизменно вежливый Саша Федорченко!

Доктор Саркисян вместе с фельдшером Строковой госпитализировали больного с подозрением на нарушение мозгового кровообращения пешком.

Доктор Могила обозвал отставного полковника с воспалением седалищного нерва «трехзвездочным холуем» и уехал, не оказав ветерану Вооруженных Сил медицинской помощи.

Машина тринадцатой бригады, опознанная на Центре по номерному знаку, предложила гражданину, ждущему маршрутку, подвезти его до Рязанского проспекта за сто рублей. Гражданин возмутился и накатал жалобу. На машине в тот день работала фельдшер Кутяева и водитель Селиванов. Ну от этой «сладкой парочки» всего можно ожидать…

Доктор Чугункин, осматривая двадцатилетнюю пациентку с подозрением на аппендицит, долго щупал ее за груди, а потом, сняв диагноз, предложил счастливой девушке заняться с ним оральным сексом. Ладно — Жгутиков, но Чугункин! Ужас!

Сильнее всех отличился доктор Бондарь. Избил в машине больного с сотрясением головного мозга, взятого с улицы. Больной возмутился тем, что доктор ему «тыкает» и немедленно получил несколько оплеух, от которых голова его закружилась пуще прежнего.

Сегодня утром, в пять минут десятого, Елене Сергеевне звонил Сыроежкин, заместитель главного врача «скорой». Сыроежкин, помимо прочих обязанностей, ведал кадрами и назначениями.

— Что у вас там творится?! — раздраженно поинтересовался он. — Я уже начинаю жалеть о том, что поспешил заменить Тюленькова на вас, Елена Сергеевна! Но Борис Ефимович так вас нахваливал, так нахваливал!

— Я разберусь с жалобами, Валерий Иосифович, — пообещала Елена Сергеевна.

Что еще можно было ответить?

— Разбираться с жалобами — это наше дело! — с ударением на слове «наше» рявкнул Сыроежкин. — Ваше дело — организовать работу вверенной вам подстанции таким образом, чтобы жалоб не было. Вы понимаете — не было!

— Я понимаю…

— Семь жалоб! — Голос Сыроежкина сорвался на фальцет. — За одну неделю! Чем вы занимаетесь, Елена Сергеевна?!

— Я работаю…

— Плохо работаете! Мало работаете! Я сегодня же доложу Михаилу Юрьевичу, как вы работаете!

И бросил трубку.

Сыроежкин, конечно, хам, но гнев его справедлив. Семь жалоб за неделю!

— Да что он выдумал?! — фельдшер Кутяева вопила в кабинете заведующей так, что слышно было на всей подстанции. — Предложили подвезти за сто рублей! Мамашу бы свою он подвез за эти деньги на кладбище! Не было такого! Сукин сын!

— Больную с подозрением на аппендицит помню, — спокойно подтвердил доктор Чугункин. — Осмотрел, не нашел ни одного симптома острого аппендицита, дал совет и уехал. Предложений никаких не делал, это ложь.

— У него есть свидетели? — спросил доктор Бондарь. — Нет? Тогда пусть заткнется! Я его не бил!

— Да я и выражения такого не знаю — «трехзведочный холуй»! — возмутился доктор Могила. — Больного Петренко помню. Он, как я и написал в карте вызова, от инъекции анальгетиков отказался, заявив, что не любит уколов и будет лечиться самостоятельно.