Андрей Шляхов - Доктор Данилов в госпитале МВД

— Трое вместе с заведующим, который называется «начальник отделения».

— Ладите друг с другом?

— Да, внутри отделения обстановка нормальная. Дружно держим оборону против других отделений. — Рябчиков пару раз хихикнул. — Разумеется, все другие отделения считают нас бездельниками. И рабочий день у нас короткий, и лишнюю нагрузку мы брать не расположены, и снимки описываем плохо.

— Плохо — это как?

— Пишем то, что есть, а не то, что хочет видеть лечащий врач. Есть у нас такие деятели, которые считают себя клиницистами в квадрате и, едва взглянув на больного, уже знают его точный диагноз. А когда их тыкаешь носом в снимки и просишь показать то, чего нет, обижаются и начинают орать, что мы перепутали снимки или что снимок бракованный. Так и живем. Только что это все я один рассказываю, а ты отмалчиваешься? Или у вас секретный госпиталь?

— Ну что ты, какие там могут быть секреты, кроме врачебных тайн? Обычная больница, только главного врача называют начальником и вместо заведующих отделениями тоже начальники. А так все как везде. Реанимация у нас маленькая, но после ремонта, который сейчас идет полным ходом, она расширится до двенадцати коек, то есть реально — до шестнадцати, если считать вместе с резервом.

— Как начальство?

— Госпитальное меня практически не касается — отчитался на конференции и свободен, а с непосредственным начальником мы ладим, он грамотный. Если с кем и есть проблемы, то с другими врачами нашего отделения.

— Тупые или вредные? — Рябчиков закончил есть и принялся медленно цедить уже выдохшуюся и успевшую нагреться газировку.

Данилов вкратце, в несколько штрихов, обрисовал своих коллег.

— Три классических медицинских случая — потомственный врач, роковая красотка и непризнанный гений — собрались в одном отделении, — резюмировал Рябчиков. — Булгаков или Чехов были бы рады такому великолепному человеческому материалу.

— Не забывай, что моя фамилия Данилов и человеческий материал интересует меня только как реаниматолога, а не инженера человеческих душ.

— Да, конечно, — поспешил согласиться Рябчиков, немного осовевший от выпитого (сто пятьдесят грамм водки после суточного дежурства это совсем не то, что сто пятьдесят грамм водки после безмятежного восьмичасового сна) и съеденного. — Но все равно интересно, меня, например, никто еще на дежурстве не соблазнял.

— У тебя судимости нет? — Тон Данилова был серьезным.

— Нет. — Рябчиков вздрогнул и трижды постучал по столу. — А почему ты спрашиваешь?

— И в связях с криминалом ты не замечен?

— Только по работе — у нас много уголовников лечится.

— По работе не считается, — успокоил Данилов. — Это нормально.

— Но зачем…

— Это я прикидываю, нет ли у тебя препятствий для устройства в наш госпиталь. Платят у нас не меньше, чем у вас, премии тоже дают, да и работа лучше налажена, порядок у нас на уровне…

— А смысл?

— Подгадаем тебе совместное дежурство с нашей роковой красавицей…

— Ах, вот ты о чем! — наконец-то понял Рябчиков. — Нет, спасибо.

— Ну как хочешь, мое дело предложить.

— Ты лучше скажи, в какой фитнес-клуб ты ходишь? — Рябчиков все же решился поговорить о личном.

За кофе обсудили, где интеллигентным людям лучше знакомиться.

— Вообще-то, насколько я понимаю, в наш век принято знакомиться в Интернете, — сказал Данилов.

— Это не по мне, — затряс головой Рябчиков. — Выбирать по анкете, договариваться, обламываться, опять выбирать…

— Кто-то не обламывается, — улыбнулся Данилов.

— Ты лично таких знаешь?

— Вроде нет.

— Вот и я не знаю. Нет, ну их, эти сетевые знакомства!

Прощаясь на подъезде к станции «Комсомольская», уговорились встречаться почаще, хотя бы раз в два месяца. На «Комсомольской» Рябчиков вышел, а Данилов поехал дальше. Читать было нечего, поэтому в не занятую делом голову полезли разные мысли, большей частью о «человеческом материале», то есть о коллегах по отделению.

Роман Константинович концептуально изменил оформление своего кабинета. Раньше на стене за его спиной висел плакат с цитатой из Козьмы Пруткова: «Три дела, однажды начавши, трудно кончить: а) вкушать хорошую пищу; б) беседовать с возвратившимся из похода другом и в) чесать, где чешется». Теперь его сменила цитата из Диккенса: «В этом мире пользу приносит каждый, кто облегчает бремя другого человека».

— Начмед порекомендовал повесить нечто более серьезное, — пояснил Роман Константинович, заметив вопросительный взгляд Данилова. — Ждем приезда телевидения.