Захар Прилепин - Рассказы

И базу не штурмуют, думал он, не торопя себя. Блокировали. Своих ждут, надо понимать. Подкрепления. Зато наши, наверное, все целы. Не было ведь штурма. Хорошо. Будьте живы, мужики. Скоро прилетят самолеты. И будет чертям… будет им…

Сержант перегнулся через сиденье и открыл дверь справа.

— Вялый! — позвал негромко.

Вялый влез в машину спокойно, как будто воровал ее из гаража отца, а не…

— Не хлопайте дверями, — попросил остальных, когда Витька, Рыжий и Самара влезали на заднее сиденье.

— Херово, разворачиваться надо, — сказал Вялый. — Сможешь?

— Кряж на месте? — вместо ответа спросил Сержант.

— Да, — выдохнул Вялый, обернувшись.

— Поехали, — сказал Сержант, повернул ключ, включил свет.

В слепящих снопах дальних фар в тридцати метрах стояло, шатаясь, бородатое, с автоматом на плече, мочилось на стену постройки. Его как будто качнуло от света. Он повернул голову, нисколько не удивляясь.

Долю секунды все смотрели на него из машины. Сержант уже заводил мотор.

— Э, кто там свет врубил? Озверели? — заорали в постройке дурным каким-то голосом, с акцентом, но по-русски.

Мотор завелся со второго раза.

— За Родину, — сказал Сержант и включил первую. — За Сталина.

На второй, выдавив газ до предела, они вознесли на капот человека с автоматом, не успевшего ничего понять.

Сержант тут же врубил заднюю передачу, скатывая с капота вялое тело, и вылетел на площадку перед этим скотным двором. Бешено вращая руль, развернулся и помчал, сначала не видя дороги, — подпрыгивая, рискуя ежесекундно заглохнуть, встать, — и потом, нежданно, по наитию, выехав на нее.

Четвертая… Идем влет, и рычим, и рыдаем.

Жахнуло жарко прямо в машине и сразу же взметнулось и полыхнуло в зеркале заднего вида.

— Молодец, Кряж! — заорал Сержант, догадавшийся, что Кряж сделал выстрел из гранатомета. — Кряжина, круши!

Вялый, развернувшись и упираясь в сиденье ногами, стрелял из автомата, высунув его в окно и не снимая палец со спускового крючка.

— Вялый, сука! — взвыл Сержант. — Вызывай наших!

— База! База! — заорал Вялый, развернувшись и схватив рацию. — База, это мы! Это Сержант!

Они мчали и не слышали выстрелов позади.

— База, бога, душу! — орал Вялый.

— На приеме? — раздалось далекое и вопросительное.

— Это мы! На «козелке»! Не стреляйте! Как поняли? База, душу вашу! Не стреляйте!

— Принято, — откликнулись недоверчиво.

Они подлетели к зданию и высыпались все разом, в одно мгновение.

Сержант с болью оторвал руки от руля: это далось неимоверным усилием.

Им открыли тяжелую дверь: Сержант видел в свете фар, как находящиеся внутри здания раскидывали тяжелые мешки, освобождая вход.

Первым забежал Рыжий, потом Самара, потом Витька.

Занес свое тело Кряж.

Вялый менял рожки и стрелял от пояса в темноту.

— Давай, Вялый, давай домой! — попросил его Сержант.

Скривившись, тот прыгнул в темноту здания, и Сержант шагнул следом.

Его подбросило тяжело и медленно, разрывая где-то в воздухе. Но потом он неожиданно легко встал на ноги и сделал несколько очень мягких, почти невесомых шагов, выходя из поля обстрела. Где-то тут его должны были ждать свои, но отчего-то никого из них Сержант не видел, зато чувствовал всем существом хорошую, почти сладостную полутьму.

— Черт, как же это я… как это меня? — удивился Сержант своему везению и обернулся.

Черная, дурная гарь рассеивалась, исходила, исчезала, и он увидел нелепо разбросавшего руки и ноги человека с запрокинутой головой; один глаз был черен, а другой закрыт.

Это было его собственное тело.

В ту весну я уволился из своего кабака, где работал вышибалой. Нежность к миру переполняла меня настолько, что я решил устроиться в иностранный легион, наемником. Нужно было как-то себя унять, любым способом.

Мне исполнилось двадцать три: странный возраст, когда так легко умереть. Я был не женат, физически крепок, бодр и весел. Я хорошо стрелял и допускал возможность стрельбы куда угодно, тем более в другой стране, где водятся другие боги, которым все равно до меня.

В большом городе, куда я перебрался из дальнего пригорода, располагалось что-то наподобие представительства легиона. Они приняли мои документы и поговорили со мной на конкретные темы.

Я отжался, сколько им было нужно, подтянулся, сколько они хотели, весело пробежал пять километров и еще что-то сделал, то ли подпрыгнул, то ли присел, сто, наверное, раз или сто пятьдесят.