Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра

Была уже середина августа, короткое северное лето близилось к концу. На мелководьях залива появились первые перелетные птицы из Арктики — стаи береговых птиц, которые летели на юг вдоль побережья на своих изящных, обтекаемой формы крыльях. На прудах и поросших мхом болотах молодые гуси давно сбросили мягкий желтый пушок, в котором по" явились на свет. Теперь у молодых и старых одновременно появились маховые перья, и с безупречной точностью старые птицы вновь обретали способность летать в то самое время, когда молодые взлетали впервые.

К середине августа летали уже все гуси, и кольцевание пришлось прекратить. Рори не успел подсчитать общее число перемеченных гусей, но знал, что они окольцевали примерно от девятисот до тысячи штук. Теперь гуси сбивались в более крупные стаи, и большие клинья с громким гоготом улетали на побережье залива Джемса, чтобы подкормиться вороникой и клюквой перед дальним полетом на юг, предстоящим в сентябре. Гнездовья опустели до следующего года, и вслед за большими птицами на побережье залива Джемса возвратились и Рори с Джеком.

Скопление на берегу канадских гусей - знак для мускек-оваков, что можно вновь начать охоту, и после того, как они много недель подряд сидели на одной рыбе, в их чугунках опять объявилось жирное мясо!

Рори вернулся в Кэйп-Кри, но ему почти нечего было делать. Он ежедневно записывал, сколько гусей подстрелили охотники, когда они с добычей возвращались в поселок; обследовал содержимое желудка убитых птиц, дабы установить, чем они питались, а также составил таблицу, отражающую возрастную классификацию гусей. Почти ежедневно Рори отправлялся в каноэ вдоль побережья залива в окрестности Кэйп-Кри, изучая передвижения гусей. Джок теперь был нужен в лавке, потому что некоторые семейства мускек-оваков, готовясь отправиться в свои зимние охотничьи угодья, уже закупали провизию и припасы, и Рори в разъездах часто сопровождала Кэнайна.

Кэнайна и Рори проводили вместе как можно больше времени — оба знали, что отпущенный им срок быстро истекает, но избегали говорить об этом. Часто после полудня они отправлялись в залив в большом каноэ с подвесным мотором, потом обычно разлучались часа на два, пока Рори обследовал подстреленных гусей, а вечером неизменно встречались снова. Как только с залива потянет прохладный ночной ветерок и на вечернем, потемневшем небе вспыхнет похожий на тоненькую стружку бересты месяц, они молча отправлялись вверх по Киставани в одном из малых каноэ Берта Рамзея. Сходили обычно на крошечном песчаном пляже того островка, с которым когда-то у Рори были связаны неприятные воспоминания, но теперь они стали чем-то очень далеким: прошлое исчезало, растворяясь в горькой и сладостной неотвратимости настоящего.

Ни один из них не заговаривал снова о невозможности брака. Дело было решенное для них обоих, так что и толковать нечего. Свободно покорились они охватившей их любви, прекрасной, трагической и безнадежной, покорились безраздельно, беззаботно, бесстрашно, стараясь превратить каждый час в день, а день — в год.

Иногда она плакала, и Рори виновато вспоминал то, что говорил ему П. Л., но теперь они были не в силах ничего изменить, пока не пробьет последний час и у них не останется иного выхода.

Рори заметил, что Кэнайна больше не надевает черной шали, фланелевых юбок, толстых чулок и резиновых сапог. Даже когда она неожиданно встречалась с ним в поселке, на ней всегда было что-то яркое и красивое: цветная юбка и свитер, расшитые бисером мокасины, а порой она ходила в брюках и вельветовой куртке, распущенные волосы были стянуты яркой лентой или блестящими заколками. Рори отлично знал, что это значит. Она бросала вызов обычаям своего племени потому, что эти последние дни принадлежали только Рори.

Стремительно пролетели августовские дни и ночи. Теперь часто дул резкий, холодный северный и северовосточный ветер, гоня перед собой громады седых туч и едкие, солоноватые туманы с залива Джемса. Ночи часто стояли холодные, в ясную погоду небо озарялось лиловыми, зелеными и розовыми вспышками северного сияния, метавшимися по арктическому горизонту, словно обезумевшие танцовщицы. После такой ночи все с рассвета покрывал иней, и все казалось призрачным.

В индейском поселке, где летом жизнь текла медленно и лениво, теперь царило оживление: мускек-оваки готовились отбыть в свои охотничьи угодья. Пока мужчины охотились у берега на гусей, женщины занимались изготовлением лыж, мокасин, парок, накидок из кроличьего меха. В перерывах между охотой мужчины чинили каноэ, сани и тобоганы. Три или четыре семейства, которым до зимних владений нужно было пройти по двести миль, уже вышли в путь, другие, чьи охотничьи угодья находились вблизи Кэйп-Кри, могли задержаться до октября. Кэнайна не говорила о том, когда они уходят, но Рори знал, что охотничьи угодья Биверскинов расположены примерно в ста пятидесяти милях от побережья и поэтому уйдут они в числе первых.