Владимир Гармаев: Журнал «Байкал» 2010–01

— Мы — это кто? — спросил я.

— Мы — это сыновья вон тех нойонов, новые борджигины и тайджиуты.

— Я же из рода задаранов… — начал было я готовить отказ, тем более отец просил меня быть осторожным и не задираться с детьми тайджиутов, а игра в кости очень часто у мальчиков превращалась в драку, но этот незнакомец договорить не дал.

— Достоинство человека не всегда зависит от его происхождения, оно всецело зависит от его личных качеств, — не терпящим возражения тоном сказал мальчик. — Я здесь в гостях, а будем играть с хозяевами. Мне непременно нужен напарник не из числа тайджиутов. Будешь моим напарником?

— Может быть, и соглашусь. Только мне скажи, кто тебе сказал о достоинствах человека?

— Так нас учит мой отец, Есугей-батор.

— Значит ты его сын, монгол-дарлекин, монгол-нирун, монгол-борджигин и монгол-хиян?

— Да. Для задарана ты задаешь слишком много вопросов. Ты хочешь показать, что много знаешь, или перед тем, как на что-то решиться, долго думаешь?

— Я думать уже перестал и согласен быть твоим напарником.

— Меня зовут Темуджин.

— Меня зовут Джамуха.

— Все. Пошли, Джамуха, на протоку, — и Темуджин, быстро повернувшись, стал выходить из толпы разнаряженных людей.

В кустах у берега Онона на льду замерзшей протоки нас собралось около десятка мальчишек. Дети тайджиутских нойонов, узнав, что я из рода задаранов, попытались не пустить меня в игру и стали брезгливо отворачиваться, но мой новый знакомый, заявив, что он вправе сам выбирать себе напарника, настоял на своем. Сначала мы разыграли бабки, так как у нас с Темуджином их не было. Получив каждый по кучке костяшек, мы разбились на группы по четыре человека и стали играть пара против пары. Во время игры Темуджин отчаянно заспорил с одним нойончиком, обвиняя того в нарушении правил. Парень в ответ горячо, брызгая слюной, доказывал свою правоту. Вот прозвучали у них обидные прозвища, потом раздались оскорбления, и никто не хотел уступать. Дело дошло до того, что слова закончились, и красные от возбуждения ребята начали закатывать рукава шуб, готовясь к драке. Уже прекратившие игру тайджиуты столпились вокруг них, кто-то бросил призыв покрасить нас этому зарвавшемуся сыну украденной женщины. Видя, что драки не миновать, я бросился к своему новому товарищу и отпихнул в сторону пару мальчишек, опасно приблизившихся к нему. Не сговариваясь, мы с Темуджином стали спина к спине ногами на ноздреватый пятачок льда, зажали в кулаки по две тяжелые бабки и заняли решительную оборону, готовые драться до конца, то есть до первой крови, как это водилось у монгольских мальчишек.

Трудно сказать, чем закончился бы наш неравный бой с многочисленными врагами, если бы кто-то с берега не потребовал прекратить спор во избежание публичной порки и не повелел бежать к месту окончания скачек.

Все взаимные обиды были тут же забыты, и мы все единой гурьбой побежали к чернеющей толпе народа и линии воткнутых в снег колышков с белыми флажками. Скачки и рысистые бега у монголов прекращали не то что мальчишеские драки, но и схватки между взрослыми людьми и столкновения куда пострашнее.

Вечером после окончания трех игр мужей мы с Темуджином решили стать друг другу побратимами и совершили священный обряд «анда», которому хранили верность до самого конца.

Второй раз мы с андой встретились в степи Шууснийн-гола, где паслись табуны нашего рода. После стрижки грив коней и таврения молодняка я, мои братья и десяток мальчишек-харачу с разрешения отца остались у табунщиков и хотели пожить одну луну на приволье, наслаждаясь верховой ездой и охотой на зеренов. Мы с Тайчаром на зависть остальным родственникам уже имели по небольшому настоящему боевому луку и умели делать стрелы с хорошим оперением и железными наконечниками. Нам, как и всяким подросткам, не терпелось испытать силу наших больших пальцев и меткость этих стрел на настоящей дичи, так как тарбаганы, суслики и птенцы, как мелкая добыча, нас уже не устраивали. И вот во время одной из вылазок далеко от реки в степи на нас натолкнулись воины хиянов во главе с самим Есугеем, которые тоже охотились на зеренов. Так как день приближался к концу, хияны позвали нас переночевать вместе с ними у какого-то колодца. Мы с радостью согласились, так как опасались татар, которые якобы стали появляться небольшими отрядами в междуречье Онона и Хэрлэна, о чем нас предупреждали наши табунщики, но особенно рад был я, так как среди хиянских подростков был мой анда Темуджин. Мы с ним ночевали у одного огня, а на рассвете второй раз совершили обряд «анда»: слизывали кровь с ладоней друг друга и обменялись настоящими стрелами. Никто из нас тогда не мог знать, что после этого мы расстанемся на долгие годы, что на него и на меня падут страшные бедствия и испытания, что встретимся мы уже взрослыми людьми, нойонами родов и куреней по поводу большого несчастья. А пока мы были очень рады случайной встрече и, как всякие подростки, полны мыслями о счастливом будущем.