Камилл Бурникель - Темп

— Взгляни-ка на нее: кто это?

А вот он, этот пришелец, казался весьма заинтригованным. И юноша впервые заметил у него на лице напряженное, слегка тревожное выражение. Подобная настойчивость со стороны человека, казавшегося столь равнодушным ко всему, его удивила. Он чуть было не произнес слово, которое больше уже никто не употреблял, но которое было готово сорваться у него с языка. Черномазая! Само собой разумеется, в школе гостиничного дела ему бы настоятельно посоветовали поработать над своим словарем. В микрокосмосе пятизвездочных отелей что-то произошло. Глубинный юг прибывал целыми чартерными рейсами. Приходилось с этим считаться и приспосабливаться. А значит, эта действующая на нервы юла, воткнутая в лужайку, как какой-то сверлильный инструмент, может оказаться принцессой, почему бы нет? Порой с полдюжины таких привозил с собой всего один клиент. Внучатая племянница какой-нибудь толстой пачки нефтедолларов. Ну что ж! Люди не привередливее других. Иногда странноватые. Некоторыми деталями. Несколько неожиданными требованиями. Или, напротив, полным отсутствием требований. Крупные чаевые, сногсшибательные подарки если от кого ожидать, только от них. Конечно же не от англичан, перепроверяющих счета, и не от препирающихся французов, которые постоянно страдают по причине своей теряющей в весе валюты. В регистрационных книгах больших отелей освободились места, и они их заняли, саудовцы и другие. Новые бояре, новые эрцгерцоги.

Приезжий обернулся. Его черты сохраняли вопрошающее выражение. Вероятно, он прочел удивление в глазах юноши, которого расспрашивал. И чтобы сменить тему, прежде чем отослать его:

— Я тебя здесь прежде не видел.

Он ответил, что, действительно, его взяли только в начале зимы. Простая стажировка, которая впоследствии предполагает также и другую работу либо здесь, либо в других местах.

— И тебе нравится?

— Я бы предпочел Гштад.

— Гштад!

Человек хотел сказать что-то еще, вероятно связанное с возможным переводом. Однако промолчал. У него был такой вид, словно название Гштад раздосадовало его. Откуда было коридорному догадаться об этом? О каком-то психологическом барьере. В Гштад он больше не вернется. И он не хотел даже, чтобы ему о нем говорили.

— А как твое имя?

— Хельмут.

— Ты не здешний?

— Я из Бриенца.

Эти несколько вопросов дали юноше ощущение, что он вновь почувствовал почву под ногами. И он испытал чувство признательности за это странному господину, о котором скоро должен был все узнать.

— Спасибо, мсье, — сказал он, закрывая за собой дверь.

Час спустя Арам выходил из ванной, посвежевший и одетый во все чистое. У него было назначено свидание с Орландо, с доктором Орландо Орландини. Обычный осмотр. Очевидно, тот объяснит ему, какое недомогание было у него в нью-йоркском аэропорту, и ограничится тем, что пропишет лечение, не нарушающее его привычек. Ничего другого Арам и не ждал от врача-приятеля. Большого специалиста, между прочим. Он мог бы принять меры на месте, в самом Нью-Йорке, но немного не доверял тамошней талмудистской, плутократической медицине с ее обезличенным подходом к пациенту и не стремился попасть в руки к этим евреям, даже если его и убеждали, что они — самые лучшие. Отсюда его крюк в Монтрё. Как он себе представлял заранее, консультация Орландо будет заключаться в том, что они поговорят о чем-нибудь другом. Кроме того, он уже очень давно не заглядывал в этот уголок Европы в пору цветения нарциссов. В конечном счете, ведь даже если он не родился здесь — как знать? — то по крайней мере тут формировалось его познание, начиная с набора первых ощущений, коих благотворные откровения его память сохранила до настоящего дня. Здесь — одно из тех мест, где ему не нужно спрашивать себя, какие узы его привязывают к этим местам и к этим людям, хотя он хотел быть и объявлял себя человеком ниоткуда, что, естественно, относится к области фантазий.

Итак, он должен был встретиться с Орландо ближе к вечеру, часов в пять, и, вероятно, тот, если у него не будет других обязательств, согласится с ним поужинать. Прямо здесь, в «Ласнере», или же в другом, менее скучном месте, где не надо быть непременно в галстуке. В каком-нибудь частном клубе, похожем на тропическую хижину или аквариум. Этот милейший старина Орландо всегда с удовольствием посещал такие места, хотя близость «третьего» возраста… Впрочем, нет, смешно думать, чтобы он вдруг изменился. Такое великолепное имя носят не для того, чтобы утыкаться головой в подушку в десять часов, напившись перед тем вербены. Его имя, его репутация, его профиль как с медали — все это осталось при нем. Предупреждение, вероятно, прозвучит позже. Либо никогда.