Юрий Герт - Сборник Лазарь и Вера

Марк, морщась, пригубил стопку, выигрывая время для ответа, и, выбрав на тарелочке маслину покрупнее, кинул ее в рот.

— Чему вы удивляетесь?.. Вполне с вами согласен, России предстоит долгий и тяжелый путь, но она должна его пройти, выстрадать... Другого пути попросту нет... — Марк обсосал косточку от маслины и, защемив ее между пальцами, выстрелил поверх балконных перил.

— Нравственность, — с нарастающим раздражением заговорил Александр Наумович, — нравственность, на которой стоит Россия, да и мы с вами, сформулирована Достоевским в одной-единственной фразе — я говорю о «слезе ребенка»... Ничто и никогда не может быть куплено ценой слезы ребенка... Одной-единственной детской слезинки, говорит он... И он оказался прав — он, как мы видим, а не те, кто обещал народу счастье, приобретенное... Нет, не «слезинкой ребенка»... Что там — слезинка... — Александр Наумович горестно взмахнул рукой.

— Если бы — слезинка... Или вы полагаете, — выкрикнул он грозно, — при закладке нового общества нравственность является чем-то излишним?.. Чем-то мешающим?.. Так это уже было, было! Вы наследуете чужой опыт!..

Застольная беседа, начавшаяся на мирной, объединяющей всех ностальгической ноте, давно превратилась в прямую дуэль между Александром Наумовичем и, как он считал про себя, его духовным воспитанником, учеником.

— Видите ли, Александр Наумович, наука не признает ничего, кроме объективных фактов. Достоевский может говорить что угодно... Слова его прекрасны, и я готов подписаться под каждым. Но в науке существуют иные системы отсчета, нравятся они нам или нет... — Марк бросал в рот маслины одну за другой.

— Известный на Западе социолог, очень крупный, может быть даже крупнейший в своей области авторитет... — Марк назвал его имя, никому из присутствующих, впрочем, не знакомое. — Так вот, он вычертил ряд интереснейших схем, графиков... — Марк размашистым жестом провел в воздухе две пересекающихся линии — ...и путем вычисления соответствующих коэффициентов построил кривую такого вида... — Он обозначил изогнутую линию между двух первых, пересекающихся под прямым углом. — И что же выяснилось?.. А выяснилось, что мера нравственности общества в периоды исторических катаклизмов катастрофически падает, это закон, подтвержденный огромным количеством наблюдений...

К Марку вернулось прежнее спокойствие. С видом победителя он обежал всех взглядом и выплюнул на блюдечко последнюю косточку.

Инесса, по-детски распахнув глаза, смотрела на Марка с наивным выражением страха и уважения. Александр Наумович, жуя губами, обдумывал достойный ответ. Поднявшись из-за стола, Илья отправился на кухню, где в духовке томилось мясо, приготовленное им по особому рецепту. В Союзе он был инженером на одном из крупных заводов, конструкторское бюро, которое он возглавлял, проектировало горные комбайны и считалось ведущим в своей отрасли, здесь же ему не везло — с языком не ладилось, а горные комбайны были никому не нужны. Днем он работал по ремонту домов, застилал полы карпетом, по ночам развозил пиццу... Вскоре он вернулся с большим противнем в руках, на нем горкой лежали обернутые в фольгу пластики мяса, обжаренные в собственном соку и с массой разных приправ — несмотря на открытый воздух, над столом сразу повисло ароматное, дразнящее аппетит, щекочущее ноздри облако.

— Прошу, — провозгласил Илья, держа перед собой противень. — Мясо по-мексикански... — Он шутливо прищелкнул каблуками, выбил чечетку.

— О-о!.. — первым потянулся к мясу Марк. — Судя по всему, невероятная вкуснятина... — Он положил один ломтик себе на тарелку и, приоткрыв упаковку, шумно потянул носом.

— Ну, — произнес он, закатывая глаза, — я вижу, что жизнь в Америке для вас, Илья, не проходит зря...

Он не заметил ни напряженной тишины, ни смущения, вызванных его словами, ни того, как омрачилось вдруг у Ильи лицо, ни того, как порывисто выскочила из-за стола Инесса... Она вернулась через несколько минут, уже без прежнего игравшего на лице оживления, с принужденной, словно нарисованной на губах улыбкой.

Мясо и в самом деле было необычайно вкусным, все ели, дружелюбно посмеиваясь над Марком, который с азартом прикончил вторую порцию и уже тянулся за третьей. Только Александр Наумович вяло ковырялся в своей тарелке, продолжая размышлять о том, что сказал Марк. Собираясь в дорогу, он иначе представлял себе эту встречу. Два-три года назад Марк был другим. Тогда он был захвачен созданием какой-то уникальной по возможностям компьютерной программы. Вместе с ним трудилась большая группа молодых математиков, физиков, механиков. Чтобы завершить работу, необходимы были деньги. В то время создавались кооперативные предприятия, начинала развиваться посредническая деятельность... И Марк, морщась, взялся за чуждое для него занятие — бескорыстно жертвуя собой во имя науки...