Кэти Летт - Мальчик, который упал на Землю

У моего гинеколога, когда тот выглянул из кабинета и позвал меня, чтобы взять цервикальный мазок, Мерлин спросил: «Мама говорит, что вы пихабельны. Это как?» Священнику, лишенному духовного сана за непочтительность, Мерлин сообщил: «Мама говорила бабушке, что страшится дня, когда вы предложите ей миссионерскую позицию, то есть она ляжет на спину, а вы отвалите в Китай... Что такое тогда “миссионерская позиция”?»

Потом на ужине мой сын с мультяшной неотвратимостью спросил моего нового застенчивого бойфренда-акупунктурщика, какой цвет волос он указывает в водительских документах, коль скоро он лысый? Далее последовал вопрос, не замечал ли наш гость ранее, что его подбородок похож на перевернутую мошонку?

Что ответил акупунктурщик? «Вот тебе два аппликатора, а утром не звони мне».

– Ты никогда не задумывался, что можно вообще ничего не говорить, а, Мерлин? – спрашивала я снова и снова, в отчаянии хватаясь за голову. – Мне кажется, стоит рассмотреть такой вариант.

Но через полтора месяца, после того как я провела шесть субботних вечеров подряд дома, я почувствовала, как мной завладевает паралич уныния. За заплаканным окном умирал дождливый день. Вечер утекал сквозь пальцы, а с ним – и мое терпение. Мерлин стал завзятым прогульщиком. Он устал от бесконечных попыток расшифровать язык мира, расточая недругам фальшивые улыбки. Я тоже устала – от попыток обстругать его под мир, для которого он не был заточен.

И, как обычно, моей маме было что сказать.

– Ради чего я бросила свои приключения, если тебе неймется стать трапписткой? – спросила она. – Чего ты вообще хочешь, Люси?

– Я все хочу, мама, – и чтоб это все спрыснули трюфельным маслом и посыпали икрой. Но так же не будет, верно? Не так-то просто найти того, кто захочет разделить с тобой жизнь, когда ты циничная, озлобленная, замордованная разведенка с особым ребенком, которая лелеет желание изувечить всех мужчин на планете.

Ну, не всех. Я тогда еще не встретила Адама.

Вероятность созерцания вас шикарным мужчиной прямо пропорциональна степени идиотизма того, чем вы в данный момент заняты. Знаю по собственному опыту. Я пыталась продемонстрировать визжащему Мерлину, что битье рукой по голове не вызывает рак мозга (колотя себя рукой по голове), а обход автомобиля с определенной стороны не приносит ни удачи, ни беды (обходя автомобиль по часовой и против часовой стрелки, с нарастающей скоростью, продолжая лупить себя рукой по голове), – и тут заметила Адама: он наблюдал за мной с парковки спорткомплекса, опершись о дерево.

У Адама из-за плеча торчала теннисная ракетка. Он вел тренировки в местном спорткомплексе и Мерлина встречал не раз, поэтому Мерлиновы истерики его нимало не смущали. За тридцатник, мускулистый, борцовское рукопожатие, но элегантный до того, что с удобством разместился бы и в смокинге тангеро. От подобной красоты ожидаешь высокомерия, но этот морок тут же развеялся: Адам был смешлив и кипуч. Он был настолько забавен и оживлен, что уже через пару встреч за утренним кофе я почувствовала, как мое внимание концентрируется лишь на нем. Так подсолнух поворачивается за солнцем.

– Он мне нравится. Не знаю почему. Как это ни банально, с ним я как куст, который только что полили, – сообщила я сестре с мамой.

Адам нравился мне настолько, что я позволила себя уговорить на то, чего терпеть не могу. На поход с палаткой, к примеру.

– Поход? За город? Загород содержит огромные количества природы, верно? – Я содрогнулась.

– Я подумал, Мерлину может понравиться.

Адам был первым мужчиной, пожелавшим компании Мерлина. Поэтому я смирилась с комарами размером с борцов сумо и подножным кормом – то есть полусырыми внутренностями сбитых на дороге животных, сдобренными жуками размером со скаковую лошадь. Если бы Адам предложил мне бутерброд с плутонием, меня бы это покоробило до глубины души, но он так мне нравился, что даже угроза мучительной смерти от сальмонеллеза не могла омрачить наших планов. У Адама были родинки по всей спине – как звездчатые кляксы, но я любила их все до единой. Это созвездие я регулярно покрывала поцелуями.

Голова моя покоилась на его широкой теплой груди, меня всю омывал неровный свет костра и баюкали корнуоллские волны, мерно бившиеся о прибрежные камни; удовлетворенность растекалась у меня в крови. Тогда-то я и сообщила Адаму, что он – Мой Единственный.