Женщина долго стояла, рассматривая шкаф тонкой и аккуратной работы, покрытый замечательной резьбой, и, наконец, спросила изумленно:
— Разве ты еще не отдал его хозяину?
— Да что ты! Конечно, отдал.
Женщина вопросительно покачала головой, не зная, как это понимать. Ибрагим сказал:
— Им я отдал их шкаф. А тот, что перед тобой, это наш собственный. Мы его хозяева. Это же я его сделал, сам.
Женщина от удивления открыла рот. Она подошла к шкафу, растерянно ощупала его и спросила:
— Это ты сделал его? Ты один? Весь шкаф целиком?
Губы мужчины раздвинулись в довольной улыбке. Он пробормотал в ответ:
— Да, я один… Весь его сделал, целиком… Ну и как? Что скажешь?
— Удивительно!..
Он отнес шкаф наверх. Платья покинули сундук и перекочевали в шкаф, который занял почетное место в спальне, озарив ее своим великолепием и наполнив необыкновенной красотой.
Тайна шкафа недолго оставалась скрытой от людей. Известие об этом событии разошлось повсюду, прославив создателя шкафа. Ни один из соседей не остался в неведении. Все они пришли обозреть его. А однажды изволил прибыть не кто иной, как сам Заки-бек, владелец подлинного шкафа, так как и до него донеслась весть об этом событии. Он стоял в изумлении, восхищенно созерцая шкаф, а затем сказал, взглянув на Ибрагима:
— Удивительно! Воистину ты подлинный художник, искусный мастер и настоящий знаток своего дела!
С того дня Ибрагим постепенно перестал брать мебель в ремонт и начал заниматься изготовлением некоторых предметов мебельных гарнитуров и покрывать их резьбой и лаком. Все, что он создавал, вызывало восхищение.
По прошествии года он совершенно бросил приделывать ножки к стульям и чинить полки. Его мастерская перекочевала из прихожей в просторную лавку на одной из главных улиц с роскошной стеклянной витриной, в которой было выставлено на продажу кое-что из мебели.
Все это время Ибрагим ни разу не задумывался о том, чтобы подыскать себе помощника в работе или мальчика. Он сам в одиночку делал всю работу, пока не почувствовал, что это бремя слишком тяжело для него. Оказалось, что выполнение заказов в назначенные сроки стало делом трудновыполнимым.
Его жена предпочла бы в глубине души, чтобы ее супруг, как и прежде, удовлетворялся своей маленькой прихожей и небольшой работой. Ей невыносимо было видеть, как он надрывается и изматывается, и она была охвачена чувством сострадания, нежности и сочувствия к нему, чувством, подобным тому, что ощущает мать по отношению к своему ребенку, когда видит, как его изнуряют домашние задания и уроки в школе. А муж действительно был для нее подобен сыну, родному сыну — талантливому художнику, который не умеет вести дела с клиентами и заказчиками, содержать мастерскую и заниматься торговлей, как это делают другие мастера. Он не умеет хорошо вести бухгалтерию и не помнит сроков. Однако, когда он берет в руки инструмент и кладет перед собой кусок дерева, его пальцы начинают источать волшебную силу, и этими пальцами ее муж создает изумительные и чудесные произведения. Воистину он художник, и это могут засвидетельствовать все, кто имел с ним дело.
Движимая своей материнской любовью, эта женщина искупала недостаток, который был у ее мужа, — она сама занималась бухгалтерией и счетами, напоминала ему о сроках. Она была убеждена, что их дело может идти и так, как оно идет в настоящее время, и что они двое никогда не будут испытывать потребности в чьей-либо помощи, пока наконец в один прекрасный день он не предстал перед нею, совершенно истощенный от перенапряжения и измученный.
Женщина нежно и мягко пощупала его голову, ласково потрепала его по спине, как маленького ребенка, и сказала:
— Да… Ты никак не можешь тащить на себе всю ношу, все заботы… Никуда не денешься, нужно, чтобы кто-нибудь помогал тебе хоть в столярничании, чтобы ты сам занимался только отделкой, полировкой и резьбой. Вряд ли кто-нибудь сможет делать это так, как ты.
Мужчина улыбнулся — он был доволен, что жена хвалит его работу и видит в ней искусство, которое никто, кроме него, постичь не может. Он часто приходил в восхищение от того, что она, ничего не понимая в самой работе, имеет острый, проницательный глаз и может сразу отличить превосходно исполненное изделие.
Когда она видела, что он завершил и довел до конца работу над каким-нибудь предметом гарнитура, покрыл его резьбой, она ощупывала своими пальцами резьбу так же мягко и нежно, как мать касается ресниц своего ребенка, погруженного в сон. Когда она проверяла, легко ли входит в письменный стол сделанный им ящик, она вставляла его осторожно и вынимала медленно и торжественно, будто она никогда не видела прежде ящика для письменного стола.
Читать дальше