Вадим Чекунов - Пластиглаз

Сержант безмятежно спал. Рот его приоткрылся и улыбался.

Антонов хорошо помнил мать Самохвалова. Часть была режимная, периметр строго охраняем. Увольнительных не давали. Кругом болота, до ближайшей деревни - семь километров. Гостиницы в военгородке не было. Лишь на дни присяги, опечатав нужные объекты и усилив охрану, разрешали родителям побродить с сыновьями по части от КПП через стадион до столовой, посмотреть, где их детям предстоит провести два года.

Мать Самохвалова ездила, пользуясь случаем, раз в полгода, на каждый «день открытых дверей». Ездила издалека, откуда-то из-за Урала, почти неделю добираясь до сына. Антонов видел ее, конечно, лишь на своей присяге. Запомнилась ему эта пара - тоже сидели на стадионе спортгородка - рослый, под два метра сержант, старательно хмурящий брови (Антонов еще не знал, что видит своего будущего замкомвзвода), и щуплая, в ситцевой пестрой косынке женщина, не отводящая глаз от сына, совсем старушка по сравнению с его, Антонова, мамой.

Морщинистой маленькой рукой мать распихивала по карманам сержанта карамельки. Сержант смущенно хмурился. Мать улыбалась, кончиками пальцев гладила его щеку...

Вернувшись в бытовую комнату, Антонов освободил кисть от врезавшегося в нее шнура и поставил утюг на место. С трудом пошевелил пальцами. Прижался лбом к холодному окну. Начинало светать. Простоял у окна до подъема, глядя на темные контуры деревьев. Между разрывами туч виднелось светлеющее небо. Деревья тревожно качались и что-то шептали, но ветер мешал разобрать слова.

Наступала осень. Шел третий месяц службы Саши Антонова.

– На, распишись!

Не отрываясь от телевизора - шла аэробика - капитан Ходаковский придвинул к Нечаеву прошитый в двух местах толстой капроновой ниткой журнал.

Утреннее солнце уже пробралось в караулку сквозь голубые занавески на зарешёченных окнах. Сквознячок из распахнутой форточки пытался справиться с густыми слоями табачного дыма, разгоняя их по всему помещению. На кухне исходил паром огромный чайник. У выхода стоял алюминиевый ящик с ручками по бокам, до верху набитый пустыми термосами и грязной посудой.

Нечаев, невысокий круглолицый ефрейтор в белёсой гимнастёрке, прислонил автомат к стене и склонился над столом. Медленно и старательно, закусив верхнюю губу, вывел подпись. Прищурившись, оглядел результат, пощёлкал кнопкой авторучки, и пририсовал к подписи хвостик с длинным крючком.

Начкар скосил глаза. Закурил и ухмыльнулся, вновь уставившись в телевизор:

- Вот смотрю я иногда, Нечаев, и думаю - отчего бы это так - чем у человека фамилия проще, тем он её чуть не на полстраницы раскатывает... Как же мне-то тогда прикажешь расписываться? - капитан взял дымящую сигарету на манер ручки и принялся размашисто чертить в воздухе: - Хо-да-ко-в-ск-и-й! На километр, что ли, получается?..

Нечаев, переминаясь, молчал, поглядывая на бедрастых и длинноногих девок, резво скачущих куда-то под бодрую музыку. Солнечное пятно добралось до экрана, и изображение сильно потускнело.

Ходаковский неожиданно рассердился:

- Что уставился? Баб не видел, что ли?.. Стоит, пыхтит... Насмотришься, ночью поллюции замучают! Потеря боеспособности, моральное разложение, опять же... Хотел бы, небось, такой вставить? Вон как раскорячилась!

Ходаковский кивнул на экран.

Стоя на четвереньках, блондинка в ярком трико энергично отводила в сторону ногу.

Нечаев, мотнув головой, невнятно мыкнул.

Начкар стряхнул пепел на пол. Подмигнул ефрейтору:

- Хотел бы, хотел. Я ж вижу. Одни бабы на уме... А служить кто должен?.. Я пепельницу долго ждать буду?

Нечаев шагнул к окну. Взял с подоконника банку из-под кофе, поставил на подлокотник кресла начкара.

- В общем, так... - Ходаковский сделал несколько сильных затяжек и сунул окурок в банку. - Забираешь сейчас из второй Черкасова и доставляешь этого урода на подсобку. Объём работ там укажут. До обеда чтобы управились. И чтоб не сачковал, а как папа Карло там въябывал! Без перекуров и отдыха! Мне доложат потом, как и что... Смотри у меня... Сам во вторую к нему пойдёшь! Понял?

Нечаев нахмурился. Кивнул, глядя в сторону:

- Да понял я, чего там...

Ходаковский, не вставая, попытался пнуть его начищенным носком сапога:

- Не «понял», а «так точно!».

- Так точно...

-«Товарищ капитан!»

- Так точно, товарищ капитан.

Начкар протяжно вздохнул и томно посмотрел в потолок:

- Ты, Нечаев, я забыл, откуда у нас будешь?