Вадим Чекунов - Пластиглаз

В подъезде Евсеев поставил портфель на пол. Волнуясь, обхватил Ларису за талию и шею. Притянул к себе. Вдохнул запах её волос. Лариса, закрыв глаза, ответила поцелуем. Её язык, сильный и быстрый, встретился с языком Евсеева, уверенно потрогал его, выскользнул, пробежал по губам, щеке и шее, пощекотал ухо.

– Идём быстрее... - прошептала Лариса.

Лифт почему-то не работал. Стали подниматься по лестнице. Лариса шла впереди, покачивая прямо перед лицом Евсеева аккуратным задом. Свободной рукой Евсеев провёл по внутренней стороне её бедра и прижал ладонь к промежности.

Даже сквозь джинсовую ткань ощутил теплоту.

Лариса остановилась и обернулась. Шутя погрозила пальцем:

– Ай-я-яй! А вдруг соседи увидят?

– Боишься? Слабо? - подначил Евсеев.

Лариса засмеялась:

– Один-один!

Поднялись на шестой этаж.

Евсеев слегка запыхался, но старался дышать ровно.

Лариса рассмеялась:

– Я же говорила, что курить вредно! А ты не веришь!

Распахнув входную металлическую дверь, она прошла вперёд и уже из прихожей позвала: - Ну, входи, чего застеснялся!.. Обувь снимай только...

«Пара часов у меня есть», - успокоил себя Евсеев, глубоко вдохнул и шагнул в квартиру.

Лариса скрылась в ванной, прихватив из комнаты какие-то вещи. Раздался шум воды из душа.

Типовая «однушка» с застеклённым балконом Евсееву понравилось.

Светло и чисто. Минимум мебели - пластиковый стол на крохотной кухне, широкий диван в комнате и встроенный шкаф в прихожей. Ни телевизора, ни стереоцентра Евсеев не увидел. Как и книжных полок.

Окна, под которыми виднелись чахлые верхушки берёз, выходили во двор, заставленный гаражами-"ракушками».

«Съёмная квартира,»- подумал Евсеев, присаживаясь на диван. «Квартиру снимает, и мужиков... Удобно - два в одном,» - усмехнулся и посмотрел на часы. Половина восьмого. «Уложусь» - удовлетворённо кивнул головой и наморщил лоб.

Перед Наташкой, конечно, не совсем красиво выходит.

Да ведь Митьке девятый год уже пошёл... Привыкли друг к другу давно. В расписание вошли. Нечастое и скучное, как у рейсового автобуса. Куда уж там... А душа-то, с телом на пару, просит. Требует. Если уж не романтики, так свежего чего-нибудь... Нового... Или всё это похоть одна? Прыжки козлиные?.. Бес в ребро?..

«Да как бы там ни было... Мужик я или кто?!..»

Выдохнул в сложенные ладони. Принюхался. Провёл рукой по волосам. Хорошо, рубашку и трусы утром чистые надел. Как знал...

«Интересно, а резинка есть у неё?»

Из ванной Лариса вышла в жёлтом коротком халате и с заколотыми волосами.

Евсеев неуклюже поднялся с дивана, развёл руками:

– Ты не сказала, где у тебя штопор с бокалами... А то бы я вино открыл...

Лариса, на ходу развязывая поясок халата - у Евсеева дух захватило - приблизилась к нему вплотную. Обняла. Заглянув в глаза, прошептала:

– А это не обязательно...

Её язык вновь уверенно коснулся губ Евсеева. На этот раз глаза Лариса держала открытыми.

В тот же момент что-то произошло. Евсеев замер. Язык Ларисы вдруг затвердел в его рту, разбух и удлинился, пытаясь проникнуть в гортань.

Евсеева затошнило, он захотел вырваться, но Лариса держала его на удивление крепко. Евсеев замычал, замотал головой, когда почувствовал, как язык попал ему в пищевод и в желудке что-то разлилось жгуче и больно, заполнив его всего.

...Очнулся он на полу возле балконной двери.

Лёжа на спине.

Боли не было, хотя он отчётливо помнил, как с размаху упал лицом на пол и ещё пытался ползти, не чувствуя ног и загребая немеющими руками.

Голова работала вяло, словно с недосыпу или похмелья.

«Клофелин?.. Не похоже... К себе на дом не водят... Вот влип, бля... Казанова сраный...» Попробовав пошевелиться, понял, что полностью парализован. Даже губы и язык не слушались. Двигать он мог, с большим трудом, лишь глазами..

Скосив их, увидел Ларису.

Голая, она сидела на корточках спиной к нему, глядя на стену. Руками Лариса делала резкие и частые движения, словно ощупывая своё лицо. Внизу, под ягодицами, блестело что-то тёмное, появляясь и исчезая попеременно. Из онемевшей гортани Евсеева вырвалось тихое сипение.

Лариса замерла.

Посидев неподвижно с минуту, а может, и больше, - Евсеев потерял чувство времени, - она, не вставая с корточек, опёрлась на руки и резко развернулась.

Евсеев издал протяжный хрип, и попытался отползти, но не смог. На секунду он даже усомнился, не сон ли всё это, глядя на существо.

Когда-то оно было Ларисой... Теперь же... Подбородок заострился и выступил вперёд, наподобие длинного клина. Глаза совершенно почернели, вылезли из глазниц, и покрылись мелкой ромбовидной сеткой, в каждой ячейке которой Евсеев увидел своё отражение, когда Лариса или кто она была на самом деле, склонилась низко над его лицом. Её губы, тонкие и бескровные, вытянулись в длинную трубочку, и между ними показался подрагивающий хоботок, блестящий и гладкий. Кончик хоботка лёгкими касаниями ощупал лицо Евсеева, затем проник ему в рот, потом куда-то глубже, - тело не чувствовало почти ничего, и вновь что-то разлилось у него внутри, на этот раз совсем не больно.