Гейл Форман - Если я останусь

— Я нормально сыграла, — ответила я Адаму и тут же поняла, что впервые соврала ему в лицо и это уже совсем не те недомолвки, которые я позволяла себе прежде.

Сначала я не собралась с духом сказать Адаму, что подаю заявление в Джульярд, а это оказалось куда труднее, чем могло бы показаться. Прежде чем отправить заявление, мне пришлось каждую свободную минутку заниматься с профессором Кристи, чтобы довести до совершенства концерт Шостаковича и две сюиты Баха. Когда Адам спрашивал, почему я так занята, я намеренно расплывчато говорила, что разучиваю новые сложные пьесы. Я оправдывалась перед собой, что формально это правда. А потом профессор Кристи договорилась для меня о записи в университете, чтобы я смогла представить в Джульярд диск хорошего качества. Мне нужно было прийти в студию в семь утра в воскресенье, поэтому предыдущим вечером я притворилась немного больной и сказала Адаму, что ему, пожалуй, не стоит оставаться на ночь. Это вранье я тоже перед собой оправдала. Я действительно плохо себя чувствовала, потому что страшно нервничала. Так что и это не было настоящей ложью. Кроме того, я полагала, что нет смысла поднимать большой шум вокруг поступления. Ким я тоже ничего не сказала и, значит, не проявила особой нечестности по отношению к Адаму.

Но, ответив ему, что на прослушивании сыграла всего лишь нормально, я ощутила, будто подо мной разверзлись зыбучие пески, будто еще шаг — и мне уже будет не выбраться: я буду тонуть, пока не задохнусь. Так что я набрала побольше воздуха и рванулась на твердую землю.

— На самом деле это неправда, — призналась я Адаму. — Я сыграла по-настоящему здорово. Я играла лучше, чем когда-либо в своей жизни. Прямо как одержимая.

Первой реакцией Адама была улыбка гордости за меня.

— Хотел бы я это увидеть, — сказал он, но потом его глаза затуманились, а губы недовольно сжались. — Зачем тебе понадобилось преуменьшать? — спросил он. — Почему ты не позвонила мне после прослушивания, чтобы похвастаться?

— Не знаю, — ответила я.

— Ну что ж, прекрасные новости, — сказал Адам, стараясь скрыть обиду. — Надо бы отпраздновать.

— Ладно, давай праздновать, — с наигранной веселостью согласилась я. — Можно устроить портлендскую субботу. Побродить по Японским садам, пообедать в «Бо тай».

Адам скорчил гримасу.

— Я не могу. Мы в эти выходные играем в Сиэтле и Олимпии. Мини-гастроли, помнишь? Я бы очень хотел, чтобы ты поехала, но не знаю, будет ли это для тебя таким уж праздником. Но я вернусь в воскресенье днем. Можем встретиться вечером портлендского воскресенья, прямо там, если хочешь.

— Не могу. Я играю в струнном квартете дома у какого-то профессора. А как насчет следующих выходных?

Адам страдальчески поморщился.

— Следующую пару выходных мы сидим в студии, но можно куда-нибудь сходить на неделе. Куда-нибудь поближе. В мексиканский ресторан?

— Отлично. В мексиканский ресторан, — сказала я.

За две минуты до того я даже не собиралась ничего отмечать, но теперь почувствовала себя удрученной и оскорбленной, оттого что праздничный ужин передвинулся на будний вечер, да еще в таком прозаичном месте, куда мы ходили всегда.

Когда Адам прошлой весной окончил школу и съехал от родителей в «Дом рока», я не ожидала каких-то больших перемен: он по-прежнему будет жить недалеко от меня. Мы так же будем все время видеться. Я буду скучать по маленьким беседам в музыкальном крыле, но при этом мне станет легче, потому что наши отношения выйдут из-под школьного микроскопа.

Но все изменилось, когда Адам переехал в «Дом рока» и поступил в университет — хотя и по иным причинам, чем ожидала я. В начале осени, пока Адам только привыкал к университетской жизни, у «Звездопада» дела вдруг пошли в гору. Одна не самая маленькая компания звукозаписи в Сиэтле предложила группе контракт, и теперь они кучу времени проводили в студии. Количество концертов также увеличилось, они играли почти каждые выходные, причем залы с каждым разом становились все больше. Жизнь бурлила настолько, что Адам почти забросил учебу и собрался переходить на заочный. Он даже подумывал совсем уйти из университета, если ничего не изменится.

«Вторых шансов не бывает», — говорил он мне.

Я была искренне рада за него. Я знала, что «Звездопад» — не просто обычная группа из университетского городка. Даже его частым отъездам я не слишком противилась, особенно после того, как он объяснил, насколько важны они для него. Но мое предполагаемое поступление в Джульярд все изменило. Мне почему-то стало не все равно. Такая перемена была совершенно непонятна, ведь теперь мы стали равны и в моей жизни тоже забрезжили волнующие перспективы.