Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

— Ты у нас будешь когда-нибудь миллионером, Крис.

— Нет, где там! Просто обыкновенным бизнесменом.

Собственное дело — это единственный способ прилично зарабатывать. Уилсон твой тоже, наверно, зашибает деньгу. Удивляюсь, почему ты не организуешь собственный джаз.

— Я?!

— Клал бы прибыль себе в карман, вместо того чтобы работать на других. Почему нет?

Эрнест мог бы привести десятки доводов против такой затеи. Он ненавидел джаз-банды острой ненавистью человека, который сыт ими по горло. А вот Крис решил, что зарабатывать деньги нужно, и он не позволит ни одному «но» пустить корни в своем сознании. Крис не станет парализовать свою волю лишними раздумьями. Крис добьется успеха; он принадлежит к тому типу людей, которые именуются удачниками; это сквозит у него во всем. А вот он, Эрнест, — типичный неудачник; раньше он об этом не догадывался, а теперь все ясно. Себя не переделаешь. Некоторые люди обречены на, вечные неудачи, и вовсе не потому, что они дураки. Среди них попадаются и очень образованные, — они любят поэзию, разбираются в искусстве, в музыке, в философии. Но в житейском смысле — это неудачники.

Крис осмотрел свой только что выбритый подбородок, держа зеркало на расстоянии дюйма от лица, снял пиджак, почистил его щеткой и снова надел.

— Слушай, Эрнест, можно мне надеть твой полосатый галстук?

— Пожалуйста. Зачем он тебе понадобился?

— Иду в кино с одной девушкой. Хозяйская дочка. Отец, конечно, ничего не знает. Волосы у меня не слишком отросли?

— Нет.

— Вот понюхай. «Роса Аравии». Это такие духи. Три шиллинга заплатил.

— Очень хорошие.

Эрнест проводил его взглядом. Он старался подавить в себе зависть, к брату, но совсем отделаться от этого неприятного чувства он все же не мог. Крис был такой счастливый, такой уверенный в себе; уж он-то сумеет проложить себе дорогу. Может быть, человеку с его вкусами и легче найти для себя что-нибудь подходящее. Вот Эрнест так что-то ничего не может найти. Ну, ладно, танцевальный сезон подходит к концу; надо немного отдохнуть, а потом подумать, как действовать дальше. Правильно, так и сделаем.

— А, к чорту! — сказал он, поднимаясь с кровати. Неужели у него комплекс неполноценности? Это совсем скверно; он читал об этом в книжках по психологии. Иногда его брало сомнение, полезно ли вообще читать такие книги.

Эрнест снял пиджак и достал из шкапа крахмальную рубашку. Сегодня играть в «Ассамблее», или клубе «Гольф», или «Ротари», или еще в каком-нибудь столь же унылом заведении. От восьми до двух — шесть часов потеть в грохоте, в табачном дыму и получить за это гинею.

«Собственный джаз-банд, — вспомнил Эрнест. — Да, только этого нехватало», — и надел фрак.

Каждую субботу, несмотря на резкий ветер и пасмурную зимнюю погоду, Эрнест и Эви Стэг отправлялись за город. Они презирали мототуристов, которые топали ногами от холода, сидя в автобусах, и зябли, прячась за вспотевшими стеклами. Их путь пролегал тропинкой, ведущей через поле, между живыми изгородями; они шли быстрым шагом, согревавшим кровь, и от свежего воздуха и быстрой ходьбы их щеки разгорались румянцем. Оживленное личико Эви улыбалось Эрнесту из-за мехового воротника, маленькая шапочка с кисточкой была надета набекрень, и даже самый разборчивый спутник нашел бы ее прехорошенькой.

Во время этих прогулок Эрнест обнаружил, что совсем не знает природы, как и многого другого. Он всегда считал, что любит природу, во-первых, потому, что признаться, что ты ее не любишь, значило причислить себя к филистерам, а во-вторых, потому, что он никогда не упускал случая остановиться перед кустом цветущего терновника и воскликнуть: «Как это красиво!» Но Эви родилась и выросла в деревне, и в простоте ее отношения к земле было что-то совсем новое для Эрнеста. Он только тогда по-настоящему видел зеленую изгородь или вспаханное поле, когда смотрел на них зоркими глазами Эви. До сих пор ему не удавалось разглядеть как следует королька или землеройку — он думал, что землеройки встречаются очень редко. Он думал, что почти все живые существа, описанные у зоологов, встречаются редко, потому что во время прогулок почти никогда их не замечал. Теперь даже птичьи гнезда попадались гораздо чаще, — раньше он и не знал, что их так много. Эви показывала ему гнезда одно за другим — растрепанные ветром остатки их еще держались в гущине облетевших кустарников.

Первой его мыслью было достать какую-нибудь книгу о природе и прочесть ее, а потом он подумал: «Нет!» Он и без того слишком часто обращался к учебникам и забивал голову готовыми, заранее разжеванными сведениями. Теперь он хотел видеть все своими глазами и понимать.