Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

В такие минуты душа его раскрывалась настежь, и в нее входило горе; с искаженным лицом он уходил в сарай и, усевшись на перевернутый ящик, облегчал душу рыданиями. Вскоре он опять выходил из сарая и, пряча лицо, нагибался над самым цветущим из своих питомцев, перекапывал землю у корней или окучивал их. Если Джули или жена заговаривали с ним, он глядел на них покрасневшими глазами, как бы умоляя, чтобы 446

они ничего не замечали. Все жалели его, так казалось мистеру Бантингу.

Оски дошел до того, что выкопал ему весь его урожай картофеля. Мистер Бантинг выкапывал картофель по мере надобности, по одному кустику за раз. Однажды в субботу, выйдя в сад и соображая, как ему быть с этой работой, отложенной по недостатку энергии, он увидел, что Оски с видом знатока отряхивает последний корень, и можно было сразу заметить, что он не повредил ни единого клубня.

— Понравится вам, Бантинг, или нет, а я вам все выкопал. Какой толк, если картошка гниет в земле, Да еще в военное время? — Он оперся на вилы, как Гедеон опирался на копье, считая павших врагов. — Картофель ничего себе, хотя земля и не годится для «Короля Эдуарда».

— Даже и совсем неплохой, — поправил мистер Бантинг, который в конце концов сам вырастил этот картофель. Он обвел взглядом ряды вырытого картофеля и удивился, что его так много: урожай был невиданный для коттеджа «Золотой дождь».

— Ну, в чем дело? — спросил Оски. — Глядите, все ли тут? Не беспокойтесь, все налицо, ни одной штуки в земле не осталось. Картофель, Бантинг, это не все равно что хрен. Один раз посадишь, а во всю жизнь с ним не разделаешься. Ну, а уж этот на будущий год не взойдет.

Оски деловито обтер вилы с видом человека, раз и навсегда покончившего с картофельным вопросом. На будущий год его не оскорбит зрелище картофельных ростков, вылезающих из земли на соседских грядках, с бобами и горохом. Не в пример мистеру Бантингу, он не ценил этих неожиданных возрождений и не смотрел на них как на бесплатную премию.

— Спасибо, Оски, очень любезно с вашей стороны. — Они постояли рядом, пока мистер Бантинг закуривал трубку, раздумывая, в чем заключается истинно научный метод: следует ли сначала дать обсохнуть вырытому картофелю или убирать его сразу, облепленный мокрой глиной. Ему казалось, что Оски ждет, пока он выскажет свои соображения на этот счет, конечно, ошибочные, чтобы можно было тут же указать на ошибку. Но глаз эксперта в эту минуту блуждал по саду мистера Бантинга. Кое на чем он останавливался, выражая изумление, потом двигался дальше, словно разрешив еще одну загадку.

Оски зашаркал тяжелыми сапогами и откашлялся. Он собирался уходить.

— Не забудьте высадить цветную капусту, вы и то уже опоздали. На восемнадцать дюймов друг от дружки, чуть присыпать костяной мукой.

— Я не забуду. Рассада у меня очень хорошая.

— А лучше бы вы посадили «Короля Кобден», — заметил Оски. Он понятия не имел, какой именно сорт посадил мистер Бантинг, зная только, что не этот. — Я сам всегда сажаю «Короля Кобден». Для глинистой почвы самый лучший сорт.

Все любезности Оски были намеренно грубоваты, словно он чуял, что в таком виде соседу будет легче их принять. И действительно, когда с мистером Бантингом обращались слишком бережно, это только сильнее давало ему почувствовать, что он — человек, убитый горем. Он отнюдь не желал показаться неблагодарным, но ему было неприятно, что некоторые понижают голос, обращаясь к нему, было неприятно подчеркнутое внимание к его нуждам. Все это делалось с самыми лучшими намерениями, он ничем не мог оправдать своей враждебности, но неприятное чувство все же оставалось. Он понимал, что люди стараются оказать ему поддержку в несчастьи, но он мог перенести его и один, не падая духом. Он выдержал удар, и это его не сломило. Это потрясло его физически, но в нем окреп дух, решимость жить и бороться, которую ничто не могло поколебать. Дома ему приходилось отклонять излишнюю заботливость семейных, прикидываясь озабоченным и даже ворчливым. Так и надо поступать. Только выдай себя — и ты пропал. Одного слова, одного взгляда было довольно, чтобы от выдержки миссис Бантинг ничего не осталось; она каждую минуту была готова разразиться слезами.

Когда они лежали вместе в темноте, он еще позволял себе быть нежным, и тогда она давала волю своему горю, но в другое время лучше держаться, как всегда, и помогать ей по хозяйству. Он наблюдал за ней пристально и с тревогой. Она еще постарела, ходила по дому с застывшим лицом, то и дело терпеливо и безуспешно отстраняя со лба мешавшую прядь волос. Когда он заговаривал с ней, она отвечала не сразу, точно не слышала. Потом оборачивалась и улыбалась ему, словно боец, не желающий сдаваться.