Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

Мистер Бантинг поднимался в гору медленней обычного; от спешки его удерживал легкий звон, доносившийся из чемоданчика. Кроме того, знакомая дорога так менялась теперь день ото дня, что тут было на что посмотреть. Мешки с песком вокруг телефонной будки, мешки с песком вокруг поста воздушного наблюдения, мешки с песком в окнах. Широкая белая полоса вдоль тротуара и вокруг каждого дерева. Получалось довольно красиво, — так, вероятно, делают на континенте. То тут, то там земляные щели в садах или пустой дом с заколоченными окнами. Все это было в новинку мистеру Бантингу, потому что на неделе он возвращался домой поздно, в первобытной тьме, освещая дорогу фонариком. Поравнявшись с почтовым ящиком, он бросил на него недоверчивый взгляд, стараясь запечатлеть в памяти его местоположение, чтобы не натыкаться впотьмах на этот предмет, ибо несчастные случаи на затемненных улицах уже бывали.

Мистера Бантинга радовали даже эти скромные признаки серьезного отношения к войне. С тех пор как он развернул утром «Сирену», туман сомнений просочился во все закоулки его мозга, и мысли у него весь день были мрачные. Мистер Бантинг безоговорочно, со всей присущей ему наивностью, веровал в «Сирену», но он никак не мог понять, почему сегодня она рисовала в самых розовых красках легкий путь к победе, а на следующий день погружалась в уныние. В сегодняшнем номере специальный корреспондент дал крайне безрадостную картину событий в европейском дипломатическом мире. Эта перемена тона была просто удручающей. Мистер Бантинг всегда с нетерпением ждал субботнего подвала дипломатического обозревателя «Сирены»; обычно они были написаны в бодрых тонах и приправлены весьма приятными для читателя намеками, суть коих сводилась к следующему то, что расценивается как промах англичан, на самом деле есть не что иное, как с большим искусством замаскированные образцы дипломатической дальновидности, а кажущаяся бездеятельность правительства, — всего лишь ширма, под прикрытием которой делаются хитрейшие закулисные ходы. Еженедельное чтение этих статей убеждало вас в том, что Гитлера водят за нос. Но страшные откровения сегодняшнего номера «Сирены» были равносильны признанию, что ловушка захлопнулась, но попался в нее не Гитлер, а лорд Галифакс. Дальновидный обозреватель, писания которого наводили вас на мысль, что он запросто вхож в кабинеты военных министров всех стран Европы, с прискорбием признавался, что видел но дальше своего носа.

Мистер Бантинг понял, что дипломатический обозреватель такой же человек, как и он сам, и потому способен ошибаться.

«Осложнений не миновать»,—думал он, решительными шагами поднимаясь в гору. Обычно всякого рода осложнения не приносили англичанам особого вреда. В глубине души мистер Бантинг был уверен, что Англия только выигрывает от них. Тем не менее он вздохнул.

Мистер Бантинг осторожно переложил чемоданчик из правой руки в левую. Кожаный ремешок, охранявший его драгоценное содержимое, был взят у старика Тернера. В ответ на просьбу мистера Бантинга этот убежденный трезвенник широко открыл свои водянистые глаза и неодобрительно посмотрел на бутылки «принца Чарли», стоявшие в закутке на столе. Тернер, видимо, пришел к выводу, что мистер Бантинг со все возрастающей скоростью катится по наклонной плоскости, а сам он поощряет пороки и способствует гибели этого отпетого человека. Мистер Бантинг даже боялся, не отберет ли у него Тернер свой ремешок, ведь он был из тех людей, которые, узнав, что чемодан раскрылся и бутылки разбились, увидела бы в этом перст божий.

За последнее время его отношения со стариком Тернером заметно испортились. Тернер клал товары не в те ящики, в которые следовало, путал адреса на заказах и вообще был чересчур суетлив и забывчив. Мало того, мистер Бантинг уже не раз видел, как Тернер выбегал тайком на улицу купить четырехчасовой выпуск «Стандарта» и возвращался с весьма неискусно запрятанной под пиджак газетой. Такие поступки были нарушением дисциплины, а за дисциплиной мистер Бантинг следил теперь очень строго. Он даже частенько подумывал, не слишком ли дружеский и теплый прием оказали ему подчиненные, не было ли в этом намека на его благодушие и расхлябанность? Холройда нельзя было упрекнуть в благодушии, он отличался педантичностью и обычно хранил угрюмое молчание, лишь изредка нарушая его резким, царапающим слух, как терка, голосом. И теперь мистер Бантинг по нескольку раз в день выдвигал нижний ящик стола у себя в закутке, осторожно становился на него и обозревал все помещение отдела из конца в конец. Этот маневр, который приказчики в былые дни именовали: «репка выросла», выполнялся теперь с такой же бесшумностью и незаметностью, с какой выдвигается перископ на поверхность моря. Едва, войдя в закуток, мистер Бантинг тотчас же вырастал над перегородкой, уловляя нарушителей служебного долга с помощью этого нового тактического приема.