Уилл Селф - Обезьяны

— Думаю, этот листочек вас заинтересует, мистер Дайкс «хуууу». Видите ли, я предполагал, что вы зададите мне этот вопрос, и написал по электронной почте одному своему союзнику в Лондон как раз на этот счет, так как знал, что Буснер привезет вас ко мне. Союзника обозначают доктор Фелпс, он работает на факультете восточных и африканских исследований. Полагаю, вам будет полезно изучить его ответ «хуууу».

Саймон взял в лапы распечатку и прочел:

«ХууууГрааа» дорогой мой Давид!

По поводу людей. Я спросил признанного эксперта по английским знакам африканского происхождения, и вот что он мне написал:

Самые ранние засвидетельствованные употребления знака «человек» показывают, что это «местное обозначение данного животного в Анголе».

В жестикуляции кимбунду (ее используют в Анголе) этот знак выглядит как «чиллаффехзе», в жестикуляции фьот (ее используют в Кабинде [147]) он выглядит как «киллафекзе», а в жестикуляции киконго (Заир) имеет форму «кильяффехзе» (зе____________________постфикс имени существительного).

Я спросил, что значат эти знаки, и мой знакомый ответил, что все они переводятся просто как «человек», никакого другого значения словари не дают.

Надеюсь, эти сведения окажутся вам полезны.

«Хххххуу»

Саймон некоторое сидел в беззначии. От послания Фелпса веяло могильным холодом, острая сосулька беспокойства вонзилась в казавшуюся непробиваемой броню уверенности художника в своем происхождении. Прочитав письмо ученого-специалиста, Саймон был готов во все это поверить, мог надеть свою новую уверенность как шляпу — а потом снять. Надеть-снять, надеть-снять. Но если он будет надевать и снимать ее слишком часто, то, как с обычной шляпой, ему начнет казаться, что она сидит у него на голове все время; и с той минуты он взаправду утратит все, что в нем есть человеческого.

Саймон тряхнул головой, почесал задницу. На нем был взятый взаймы у Буснера пиджак, твидовый — у Буснера вообще все было из твида, а свой человеческий костюм Саймон оставил дома, для особо торжественных случаев. Когда Саймон забывал поддергивать пиджак вверх, ткань начинала натирать ему то, что — в качестве привычки, не более — художник начал потихоньку воспринимать как свою прекрасную лучезарную задницу. И раз уж она лучезарная, разумно заключил Саймон, пусть слепит глаза сожестикулятнику — с Гребе это как нельзя кстати.

Саймон встал на задние лапы, прошелся туда-сюда, помахал в воздухе письмом Фелпса.

— «ХууууГрррнн» доктор Гребе, мне казалось, вы хотели пожестикулировать со мной на предмет моих представлений о человеческой жестикуляции. Может, начнем «хуууу»?

Гребе, сделав еще глоток своего экскрементально-сакраментального кактейля, тоже вскочил на задние лапы. Жидкие шерстинки, что еще росли у него на голове, стали дыбом, — казалось, философ надел что-то вроде тернового венца.

— «Уч-уч» не могу не выразить восхищение вашим самообладанием, мистер Дайксе, — щелкнул пальцами копрофил. — Для шимпанзе, страдающего столь тяжелой системой взглядов, вы держитесь великолепно. Из описания, которым меня снабдил ваш доктор, я сделал вывод, что у вас афазия, то есть вы не понимаете знаки как таковые, хотя способны понимать само жестикуляторное сообщение в силу особенной чувствительности к ритму значи «гррннн».

Начав подбираться к основной идее лекции, Гребе прибег к приему, которым пользовался, чтобы отбить у иных студентов мысль, будто они ему ровня.

Философ вспрыгнул на кресло, стал задними лапами на подлокотники и подпрыгнул снова, ухватившись передней лапой за люстру. В течение следующих минут он жестикулировал только пальцами задних лап, элегантно и нагло.

— «Хууууу», — продолжил философ со своей импровизированной и перевернутой вверх дном кафедры-маятника, — я, впрочем, сделал и иное предположение, именно, что вы страдаете чем-то совершенно противоположным и утратили то, что психосемиотики обозначают «тактильный ритм», а Фреге [148]обозначал как «Klangenfarben», «ритмоцвет». Иначе показывая, вы страдаете агнозией ритма, своего рода жестикуляторной аритмией. Вы следите, куда направляется моя задница «хууууу»?

Саймон в самом деле следил, как задница копрофилософа качается из стороны в сторону, и поэтому отзначил:

— Я весь внимание, доктор Гребе, мои глаза неотрывно следуют за ней.

— Отлично «гррррнннн». Итак, вы, несомненно, знаете, что жест не просто знак, в нем заключена самая ваша мордность; шимпанзе не просто формирует знаки — он сообщает сожестикулятнику о себе, и ритм здесь играет едва ли не ключевую роль. Вы же, насколько я понимаю, намерены сообщить мне, что в вашем сознании имеется совершенно другой, дополнительный жестикуляторный механизм, основанный на вокализациях, фонемах «хууууу».