Уилл Селф - Обезьяны

Сара тяжело вздохнула, выползла из кресла и подчетверенькала к фальшокну, оперлась головой о подоконник. Ей было больно. Она вспомнила, как стояла здесь в последний раз — в ночь, когда Саймон сошел с ума. Вспомнила, как дрянной кокаин обжег ей ноздри, как Саймонов член обжег ей влагалище, как он брал ее, уперев головой в угол.

Сара повернулась мордой к критику:

— Знаешь, Тони «ух-ух-ух-ух-ух», я думаю, Саймон был псих. Просто, без затей — псих, и все тут. У него конкретно съехала крыша на тему спаривания. Он все время показывал, что разучился верить в спаривание. Показывал, что видит «хуууу», как в кадре появляется микрофон, словно клюв, ищет, где бы ему найти любимое лакомство — интимные вокализации. Показывал, что видит, как оператор скачет вокруг нас, расставляет софиты, пытается навести фокус, делает крупный план. А еще он «хуууу»…

— «Гррруннн» Сара, милая, успокойся.

Тони подчетверенькал к ней, обнял ее жилистыми лапами. Она зарылась мордой ему в загривок. Некоторое время царило беззначие, и только тихий звук чмокающих губ, давно знакомых друг другу союзнических губ нарушал тишину. Тони настучал Саре по спине:

— Мне кажется, лучше тебе оставить рисунки у себя, Сара «чапп-чапп». Видишь ли, я думаю, Саймон уже не вернется к нам, и…

— И что «хуууу»?

— И поэтому тебе нужна какая-то память о нем. Что-то такое, что тебе дорого и, — Тони отстранился от нее, Сара заметила, как змеится у него на щеке шрам, — в потенциале может быть дорого еще многим другим. Сара, может статься, это последние рисунки в жизни Саймона. Я уверен, если бы он до сих пор пребывал в здравом уме, то захотел бы, чтобы они оказались у тебя и чтобы ты поступила с ними так, как сочтешь нужным и уместным.

Сара поняла, что имел в виду Тони. Он надеялся, что рисунки Саймона, изображения истязаемых людей, бродящих по низвергаемым в бездну городам, станут для нее спасательным кругом, помогут ей снова найти себя, освободиться. Но, нежно целуя Тони в переносицу, Сара видела, как рисунки отливают холодным огнем — потому что пока могла вообразить себе лишь как швыряет их в печку.

Зак Буснер ухал Джин Дайкс по видеофону в гостиной. Саймон спал наверху, плавал в своем возлюбленном седативном море. Тем лучше, Буснер совершенно не желал, чтобы экс-художник неожиданно проснулся, спустился вниз и увидел, о чем именитый психиатр жестикулирует с его экс-первой самкой.

— «ХуууууГраааа», — проухал диссидентствующий специалист по нейролептикам и побарабанил по телефонному столику, — миссис Дайкс, меня обозначают Зак Буснер, я полагаю, Джордж Левинсон указывал вам о моем участии в судьбе вашего экс-первого самца «хууууу»?

— Да, Джордж указывал мне об этом, доктор Буснер, чем могу помочь «хууууу»?

— Я насчет ваших детенышей, миссис Дайкс. Покажите мне, встречался ли с ними Саймон после распада группы, как вообще у него были устроены с ними отношения.

Джин Дайкс надолго опустила лапы, выдержав такую длинную паузу, что Буснер едва не повторил свой вопрос. Впрочем, он не терял времени, изучая бывшую самку своего пациента, извлекая из ее экранного образа свидетельства того, как протекала их прежняя жизнь с Саймоном. Как могла эта самка, безвкусно одетая, убого выглядящая, мрачная, по-тупому, до глупости серьезная, иметь какие-то глубокие, интимные отношения с Дайксом, как она могла стать матерью его детенышей — его, такого вдохновенного, безудержного, легко смотрящего на условности шимпанзе? Судя по тому, как истерты четки; запасными костяшками пальцев торчащие из ее лап, для этой самки в вопросах веры не было ничего смешного.

В конце концов она снизошла до того, чтобы показать:

— Доктор Буснер. В нашем обществе самцы, как вам, несомненно, известно, очень мало заботятся о своем потомстве. Так называемая спаривательная революция шестидесятых дала самцам возможность принимать участие во все большем числе недозволенных половых актов, однако росту их чувства ответственности никак не поспособствовала. Так вот, должна вам показать, что Саймон, в полную противоположность этой тенденции, всегда был очень внимательным и заботливым вожаком, прилагал все усилия, чтобы поддерживать связь с Генри и Магнусом.

— И Саймоном «хууууу»?

— Саймоном «хуууу»?

— Со средним детенышем, по имени Саймон. Наверное, я должен был показать Саймоном-младшим.

— Доктор Буснер «хууууу», никакого Саймона-младшего не существует. В нашей группе всего два детеныша. Всего два.