Михаил Елизаров - Мы вышли покурить на 17 лет…

Назаров успокоился, поймал провинциальный неспешный ритм. Вскоре отыскалась свежего вида первая институтская любовь Вика, нынче шесть лет как разведенная. И завязывалась уже с ласковой Викой какая-то романтичная история, и обговорили уже с Вадюхой покупку станка для производства сетки рабица, даже ангар подыскивать начали…

Но тут вышел из комы цех в Москве, уладил компаньон проблемы с арендой, заработали дробилки. Назаров по совету Вадюхи квартиру сдал и помчался обратно в Москву. С Ларисой помирился. В Харьков он теперь ездил раз в квартал. А Вадюха сам вызвался за жильцами присматривать, деньги собирал.

В нынешней жизни Назарова тянулась очередная черная полоса. Второй месяц он жил отдельно, снимал у приятелей однушку в Свиблово. Дробилка без своей пары работала — однопочечный больной бизнес. И вот еще и «китайцы» кинули…

Назаров забросил дела, отправился на Курский за билетом. На метро, потому что машины уже четыре года не было. После «ауди» ничего не брал — хлопотно, накладно, и пробки эти московские…

В плацкарте оставались боковухи. Взял нижнюю. За каким-то хером позвонил Ларисе. Вроде бы предупредить: мол, нужно в Харьков.

Сказала: — Срочно приезжай, важный разговор…

Приехал.

— Вот что, мой дорогой, — заявила с порога. — У меня тут не склад! Поэтому, будь добр… — сорвалась на визг: — Избавь!., — прям тявкнула. — Избавь меня от своего барахла!

Лариса перевалила за «ягодку опять» и все больше напоминала состарившуюся лисью шубу. Облезлые, сварливые меха.

Назаров насчитал в коридоре два рюкзака и пять баулов. Раньше Лариса оставляла вещевые заначки, чтобы у Назарова был повод вернуться. А тут, похоже, все подчистую собрала.

— Слушай, — начал Назаров. — У меня неприятности…

— А меня это не волнует… Ой, нет!.. — наигранно спохватилась. — Не так сказала! Наоборот! Еще как волнует! О! Я хочу, чтобы у тебя было все больше и больше — проблем, неприятностей! Чтобы ты в них захлебнулся! Я вообще от всей души желаю тебе всяческих несчастий, бед!..

— Ты охренела? — Изумился. — Что ты несешь?

Наизусть знакомое личико Ларисы озлилось плаксивыми морщинами: — Двенадцать лет псу под хвост! Сволочь!..

— А что ж ты тогда жила со мной?! Столько-то времени? Со сволочью?!

— Дура была! Как же я понимаю твою Ольгу! — Захотела обидеть. — Умнейшая баба! Быстро все про тебя поняла и с нормальным мужиком ребенка заделала!..

Попятилась: — Только пальцем тронь! Я милицию вызову!.. Ай!..

Получив пощечину, зарыдала: — Ты, тварь! Ебешься там у себя!.. Да?! Ебешься?!

Назаров подхватил рюкзак: — Сегодня часть возьму. Вернусь из Харькова — остальное!

— Не-е-ет! Сейчас! Или будешь манатки свои, — мстительно пнула ближний баул, — с помойки забирать! — Выскочила за ним на лестничную клетку. — Я не шучу! С помойки!..

Дома Назаров сложил походную сумку, дождался вечера и снова поехал на вокзал.

Ночью почти не спал: ногам тесно — лежал скрюченный, точно Электроник в чемодане, храпели соседи, думы одолевали…

Вадюха с утра позвонил в поезд, Назаров как раз проехал таможню — с испорченным настроением. Никаких паспортных проблем, просто былое некстати вспомнилось. Белгород.

Проехали пограничное село Долбино, и хмурый Назаров подумал, что, если бы он был поэтом, обязательно снял бы в Долбино на осень домик, а потом объединил написанные там стихи в цикл «Долбинская осень». Только Назаров стихов не сочинял, а вот Вадюха запросто мог:

Назаров усмехнулся строчкам, и тут, словно поймав его флюиды, позвонил Вадюха уточнить помер вагона — он всегда встречал Назарова.

Назаров увидел на перроне долговязого, белобрысого, похожего на немца Вадюху и в груди защемило. Тот пришел в знакомой до боли кожаной курточке. Назаров вспомнил — ей, наверное, лет двадцать было — рыжей, из лоскутков. Вадюха в ней еще в институт бегал…

Обнял Назарова: — Привет, братушка!..

Назаров почувствовал под ладонями торчащие Вадюхины лопатки и отметил, что друг похудел с последней встречи. Вообще одни кости. Под уставшими глазами синюшные обрюзглости, морщины на лбу. Зато не видно седых волос, потому, что блондин. А Назаров основательно за минувший год поседел…

Вадюха попытался взять у Назарова сумку.

— Сам донесу! — воспротивился. — Ничего ж не весит.