Вячеслав Пьецух: Мужчины вышли покурить

Вячеслав Пьецух

Мужчины вышли покурить...

Мужчины вышли покурить сразу после того, как тетя Маша завела дедовский патефон (Энерготрест аккуратно отключал в поселке электричество после пяти часов вечера из-за повальных неплатежей) и женский пол нацелился танцевать; Зина Попова схватилась с Анной Жмыховой, Галина Прическина (*2) с Верой Сидоровой, тетя Маша танцевала сама с собой. Курить мужчины устроились на новой веранде, только что пристроенной Николаем Прическиным к своему дому по улице Бебеля, N_8 (*3), еще пахнувшей свежим деревом и как будто маринованным чесноком. Выпили к тому времени предостаточно, можно сказать, даже и чересчур, да еще хозяин прихватил с собой на веранду четвертную бутыль свекольного самогона, и поэтому между мужчинами сразу завязался взбалмошный разговор.

Начал его парикмахер Попов, беженец из Баку, недавно осевший в поселке и оттого искавший расположения старожилов.

- Вот в данном климатическом поясе, - сказал он, - уже заморозки случаются по утрам, а, например, в Ленинакане сейчас хоть из дому не выходи, - такая стоит жара. Я вообще много где побывал, и в Ленинакане, и в Гурьеве, и в Дербенте, и в Красноводске, и даже в Улан-Удэ (*4).

- Подумаешь, в Улан-Удэ он бывал... - сказал Сидоров с желчью в голосе. - У нас вон Колька Прическин в Париж ездил, и то молчит!

- Как?! - изумился Попов. - Неужели ты, Николай, действительно был в Париже?

Прическин ему в ответ:

- Даже не знаю, как и сказать. С одной стороны, я точно был в Париже от профсоюза железнодорожников, а с другой стороны, я в Париже, можно сказать, что не был (*5). Ты понимаешь, привезли нас, то есть делегацию победителей социалистического соревнования, на однодневную экскурсию в Париж, поселили в гостинице и сразу повели осматривать кладбище Пер-Лашез. Это сейчас за границей все первым делом разбегаются по магазинам, а тогда нас как советских людей, наследников славы парижских коммунаров, первым делом повели на кладбище Пер-Лашез. Ну, гуляем мы между надгробиями, и вдруг в нашей делегации открывается недочет: исчез председатель житомирского горкома профсоюзов, как сквозь землю провалился, нету его и нет. Собрали нас всех как раз у Стены Коммунаров, велели ни под каким видом не двигаться с места и стали его искать. Так мы и просидели на кладбище дотемна, а утром назад в Москву. Но вообще Пер-Лашез произвел на нас потрясающее впечатление: везде прибрано, памятники богатые, кресты у них в голубое не красят, - ну, одним словом, отсталая мы страна!..

- Кстати, о покойниках, - вступил Жмыхов. - На прошлой неделе в районе хоронили одного незаурядного мужика. Раньше он жил в Москве и был председателем отделения ДОСААФ. Потом его посадили, и после освобождения он переехал на жительство в наш район. Характерна история этой его посадки... Вдруг, елки зеленые (*6), открывается, что в одном детском садике постоянно воруют мясо. В этот садик ходила дочка одного капитана милиции, а то, конечно, никто бы не вздрогнул на этот счет. Целый год бились органы в поисках вора, засады устраивали, даже метили мясо изотопами, - все впустую! Нашли вора только после того, как в этом детском садике произошло массовое отравление сальмонеллезом: пострадали семьдесят ребятишек, три воспитательницы, одна работница пищеблока и - елки зеленые - этот самый председатель отделения ДОСААФ... (*7)

- Кстати, о местах лишения свободы, - сказал Сидоров и залпом выпил стакан свекольного самогона. - Я когда отбывал наказание под Ухтой, отправили нас как-то на дальнюю командировку, лес валить на шпалы, и дали сухой паек. Ну, поели мы паек, а больше ничего не дают, потому что машина с продуктами, как потом оказалось, заехала в болото и потонула. Три дня мы не ели и вот возвращаемся на зону голодные, как собаки...

- Погодите, мужики, - вдруг сказал Жмыхов. - Вон Сорокин идет, алкаш...

Вдоль поселковой улицы действительно брел мужичок Сорокин, миниатюрное существо лет сорока пяти. Он был крепко пьян и тем не менее двигался избирательно, аккуратно обходя лужи и в особенно топких местах балансируя на манер циркового канатоходца. Уже наметились сумерки, патефон в доме наигрывал "Брызги шампанского", на соседнем дворе громко бранились, где-то неподалеку кричал петух (*8).

- Эй, Сорокин! - закричал Жмыхов. - Ты же в завязке, гад?! Ты же вчера родиной клялся, что в рот не возьмешь вина?!

Сорокин не спеша подошел к калитке, оперся о нее локтями и вдруг заплакал.