Елена Черникова - Вожделение бездны

домашний маньяк, но не разводиться же. Сколько лет уже вместе. Лишь бы ничего не случилось.

Сын был единственным, кто не дёргался по библиоманному транжирству отца, тогда как жена и просвещённый ею врач уже согласились с идеей однажды написать в институт им. Сербского. Жена даже конверты купила, почтовые марки, бумагу и полный адресный справочник. Мало ли что.

Но случилось историческое событие. Номинировать его трудно, поскольку любому со-бытию можно подыскать аналогию. Этому не подыщешь аналогию. Оно уникально по кровоподтёчной революционной прямоте, времени, месту и простодушию глашатая.

Утром 18 февраля 2006 года в семье профессора включили, как обычно, качественное радио "Патриот", особо любимое хозяйкой дома, и сели завтракать. "Яичница,

сухарики - под лапти расписные, бекончик, соки свежие - под клюковку развесисту",

- пропел сын, не выносивший сусального тона станции. "Чудовищная бредятина!" - изящным слогом отмечал он её выходы в эфир. Родители обижались, но не спорили.

Профессор слушал придыхательно-фрондирующее радио "Патриот" исключительно из любопытства: когда закроются? Ну нельзя же, дорогие вы мои, в новом тысячелетии

работать на лампадном масле. Ну нельзя же всерьёз интересоваться у приглашённого на полчаса маститого священника, на какой сковородке будут жарить бабу, явившуюся в храм в брюках и простоволосой.

Но три раза в неделю в эфире появлялся голос, за обертоны которого профессор прощал этой редакции всё остальное. Кроме того, женщина свободно склоняла числительные и бесстрашно строила деепричастные обороты. Правильно строила - в отличие от подавляющего большинства современных российских журналистов.

Жена профессора тоже приметила женщину. Сын, трижды в неделю поглядывая на сурово помалкивающих родителей, изучал стилистику немых сцен ревности.

…Профессор услышал новость и перестал есть, жена замерла, как в провинциальной самодеятельности, прямо с кофейником в руке; сын ухмыльнулся, отвернулся и спрятал взор в заоконных тучах над городом, ощутив сгущение внутренних туч.

Диктор уведомил народ, что министру образования России накануне принесли

доказательства научной неправоты Дарвина в той части, где он выводит человека из

простейших, путём эволюции. Следовательно, пора переписать учебники по биологии, внести в образование "религиозную составляющую" - так выразился министр - и провести общественную дискуссию в прессе, научных журналах с представителями церковной общественности и прочими заинтересованными представителями.

Ничто не помогло бы нам передать непередаваемое и описать неописуемое. Применим банально-катастрофическое клише: из-под ног у всех членов семьи одновременно уплыла вся земля, а на голову рухнула вся твердь, и каждому своё было выдано незамедлительно.

Не война, нет.

Мирная маленькая новость. Оглушительные взрывы тишины потрясли кухню.

Жена задрожала от страха за мужа. Ясно расслышав, что атеизму пришёл научный конец, а бытие Божие междисциплинарно доказано сибирскими специалистами и успешно доведено до сведения чуткого к инновациям чиновника, она подумала о будущности дубового шкафа, переполненного Библиями. Книги хором, в унисон будут хохотать. А мы накупим подушек.

Она включила телевизор: сказали то же и показали пресс-конференцию министра.

Полистала каналы: везде небрежно хоронили Дарвина. Безо всяких эмоций. Как нечего делать. Наука доказала.

Добрая женщина понимала: эпоха, времена и нравы. Могут говорить что захотят. Цензура в России запрещена пятнадцать лет назад.

Но до слёз обидно, поскольку ей, даме верующей, не требовались никакие доказательства. Более того: она горячо надеялась никогда не дожить до научного

признания Бога. Наука, вся заляпанная ложью честолюбцев, не должна дотянуться до

Него: это могло оправдать науку и специалистов, в том числе в глазах детей. Жена профессора Кутузова душевно ненавидела учёных и категорически, до удушья и сердечного крика не желала подобных открытий.

Когда муж символически, в запертом на единственный ключ огромном шкафу

изолировал священные книги, дабы найти истину в другом месте, главное - без Бога,

- никто и не воображал, что количество, зараза, насмешливо перейдёт в качество, считай, прямо в дубовом изоляторе.

Жена почуяла: он, бедняга-философ, оценит происшествие романтично! Как назло, февраль, авитаминоз… Что-то надо делать.

Сын возликовал полно и просто: папаня вместе с эволюционизмом прижат к стене.