Мордехай Рихлер - Кто твой враг

— Отправил бумаги в один провинциальный университет, — сказал Норман. — Если туда не примут, думаю податься в какую-нибудь классическую школу [147] Классическая школа — школа для детей от одиннадцати до шестнадцати лет. Имеет академическое направление, предусматривает изучение древних языков. .

От Нормана так явно несло неудачливостью, что Зельда всполошилась. Знаю я, зачем он пожаловал, подумала она.

— Слышали что-нибудь о Салли? — спросил Норман. — Я вот о чем — она в Лондоне?

Боб кинул взгляд на часы.

— Говорили, она работает в Париже, больше я о ней ничего не слышал, — сказал он. — В ЮНЕСКО, как я понимаю. — Боб поразился. Он полагал, что всем, кроме Зельды, известно, что он снимает для Салли квартирку неподалеку от Бейкер-стрит.

— Не могу не поделиться с тобой, — Зельда растянула губы в улыбке, — на той неделе Боб купил для своих родителей дом в Коннектикуте. Прекрасный дом, но мы, должна признаться, теперь сидим без гроша.

— Зельда, я пришел не за тем, чтобы занять деньги.

Боб смутился и, чтобы сменить тему, вытащил из кармана письмо от Чарли, извлек из него снимок и передал Норману. На снимке Чарли подкидывал в воздух какого-то мальчика. На заднем плане в шезлонге сидела Джои. Норман вернул снимок Бобу.

— Симпатичный мальчуган, — сказал Норман. — Чей он?

— Я все забываю, что ты давно не общался с нашими, — сказал Боб. — Они усыновили его в прошлом году. Вот почему они вернулись в Торонто.

Зельда встала.

— Я, пожалуй, пойду. — Норман поднялся. — Словом, если вы ждете гостей, я лучше…

— Кстати, — сказала Зельда, — мы собирались поехать пообедать. Позвони нам в ближайшее время. Надо бы повидаться когда-никогда.

— Ну что ж, — сказал Норман. — Всего вам доброго.

— Погоди. Выпей на дорожку.

— Нам нужно спешить, — сказала Зельда.

— Она права. В таком случае, другим разом.

Боб пьяно пялился на Нормана. Раньше Норман, думал он, никогда так себя не вел. Опасливо покосившись на Зельду, он прикидывал, как долго Норман вышагивал взад-вперед по их улице — в надежде вдруг да и повезет встретить его, — прежде чем решился прийти без приглашения. Боб глянул на часы. Мне надо быть у нее через сорок пять минут, подумал он. Ну, так я чуть опоздаю. В порядке исключения.

— Послушай, — весело начал он, — почему бы тебе не пообедать с нами. Мы как раз направляемся в китайский ресторанчик в Суисс-Коттедже, верно я говорю, детка?

У Зельды кровь отлила от лица.

— Вообще-то мне нужно еще в одно место, но…

Боб хлопнул Нормана по спине.

— Пошли. — И, торжествуя, обратился к Зельде. — Принести тебе пальто, детка?

— Нет, благодарствую.

Они сели в машину и поехали в ресторан на Финчли-роуд. Всю дорогу Боб без умолку острил. Норман вышел из машины первым, и Зельда тут же вцепилась в руку Боба.

— Доживи я хоть до ста, — прошипела она, — этой дурацкой выходки я тебе не забуду.

Боб засмеялся, шлепнул себя по коленям.

— Не пригласила его остаться — получай, — сказал он.

— Ну и паршивец же ты.

— Будет тебе, — сказал он, — пошли поедим.

В ресторане Боб с ходу заказал два двойных виски.

— Извините, я на минуту отлучусь, — сказал он. — Надо позвонить.

Норман неуверенно улыбнулся Зельде.

— Что, если сделать вид, будто мы в наилучших отношениях и поговорить? — спросил он.

Но Боб вернулся, прежде чем Зельда успела ответить.

— Линия занята, — объяснил он.

Они заказали много разных блюд — решили отведать от всех понемногу.

— Ошибка Нормана в том, — сказал Боб, — что он — сталинист-скороспелка.

Зельда не засмеялась.

— Как все это восприняли? — спросил Норман.

— Ты не поверишь, — сказал Боб. — Да я бы и сам не поверил, но Винкельман разрыдался, когда узнал, как погибли еврейские писатели [148] Речь идет о И. Фефере, Л. Квитко, П. Маркише и других членах Еврейского антифашистского комитета, обвиненных в государственных преступлениях и шпионаже и расстрелянных в 1952 г. . Ты же знаешь, он к партии потянулся прежде всего из-за антисемитизма. Считалось, что в России антисемитизм, кавычки открываются, вне закона, кавычки закрываются, а ты что, об этом не слышал?

— Ну а сам-то ты, — спросил Норман, — ты-то что думаешь?

— Если это правда, — ответил Боб, — тогда и это преступление, и любые другие должны быть разоблачены. Но слышь, Норман, я двадцать лет назад вступил в партию, потому что считал человеческую жизнь священной, а капиталистическую систему бесчеловечной. Я и по сей день так думаю. Если Сталин допустил ошибки, если он — тиран, это, что и говорить, стыд и позор, вместе с тем я не исключаю, что социализм неизбежно должен был пройти через эту стадию. — Боб встал. — Извините. Я мигом вернусь.