Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек

Когда она помогала развешивать белье на крыше, спина уже просто разламывалась от усталости.

— Теперь пойдем вниз, приготовим лепешки и бобы, да и сами чего-нибудь перехватим, — сказала, наконец, хозяйка.

Это было как нельзя кстати — Сейида умирала с голоду. Ведь у нее с самого утра во рту не было ни крошки, а сейчас уже далеко за полдень. Что она скажет дома, как ее встретит Даляль, которая поджидает обещанное мясо? А может, здесь, кроме бобов, ничего и нет? Девочка спустилась по лестнице вслед за могучей, мужеподобной хозяйкой.

Вошли в кухню, Умм Аббас склонилась над столом и принялась заглядывать в кастрюли.

— Возьмем мясо, лепешки из той вон корзины — они посвежее, — приговаривала она.

Сейида облегченно вздохнула. Теперь Даляль будет довольна. Нужно только припрятать не меньше трех лепешек: одну для себя, другую для лудильщика Али, а третью — для тетки Атувы. Что же тогда останется мачехе? Ладно, посмотрим, как отблагодарит ее госпожа Бараи за сегодняшнюю помощь. Хозяйка положила в миску немного бобов и протянула девочке. Только-то? Жалкая миска бобов, как будто она какая-то нищенка у мечети эль-Маварди! Но ничего, уж как-нибудь она раздобудет и лепешек и мяса.

Поставив на головы по корзине с лепешками и бобами — мясо осталось дома, — Сейида и Умм Аббас двинулись в путь. У гробницы эль-Маварди уже собралось много народу. Хозяйка продиралась сквозь толпу, работая локтями и языком. Ее зычный голос перекрывал шум и гам:

— Эй, посторонись! Чего рот разинул? — И, повернувшись к Сейиде: — Держись ближе ко мне, что как по яичной скорлупе шагаешь?!

Наконец они остановились. Госпожа Бараи поставила корзины на землю и принялась раздавать милостыню. Жадная толпа сомкнулась вокруг. Сейиду отбросили в сторону, но у нее не было никакого желания пробиваться назад к Умм Аббас. Она уже отчаялась раздобыть мяса и чувствовала себя бесконечно усталой.

Но что унывать? Сегодня же праздник, и у нее куча денег. Когда еще представится такой случай? Ну что ж, Сейида, отбрось все заботы. Забудь о доме и злой мачехе!

Сейида огляделась: она увидела торговца орехами и начала протискиваться к тележке. Добравшись, она окликнула хозяина, но тот не отозвался, занятый каким-то мальчишкой — торговец не доверял своим покупателям и собственноручно запихивал в жадно раскрытые рты ложку со сластями. Тут же на тележке было устроено что-то вроде рулетки. Большой поднос разделялся на нумерованные отделения, в которых лежали кулечки с орехами и сластями. В центре катался шарик, пускаемый незатейливым механизмом. Проиграть было нельзя, разница заключалась лишь в том, что ты получишь за свои деньги.

— Четыре! — подпрыгивая от нетерпения, крикнула Сейида.

— Деньги давай, — откликнулся хозяин.

— Не думай, что тут нищие стоят! — ответила девочка фразой, не раз слышанной в лавках.

Торговец внимательно осмотрел полученный пиастр. Сейида заволновалась:

— Сдачи не забудь!

— А сколько раз сыграешь?

— Два.

Торговец полез в кошелек и извлек несколько миллимов. Другой рукой он опять протянул ложку со сладостями тому же парнишке.

— Это последняя.

— А премия?

— Хватит с тебя!

Сейида проводила ложку глазами.

— Положи-ка и мне орешек.

— Возьми, если ты такая бойкая.

— Ты хозяин, ты и работай!

— Ишь, какая строптивая.

Торговец энергично зачерпнул что-то ложкой из миски, сунул ее девчонке, и та, смакуя, принялась жевать сладости. Отойдя от тележки, она загляделась на карусели. А не прокатиться ли на расписном лебеде? Или пойти в балаган, поглазеть на карлицу, чудо века. Или, может быть, сначала полакомиться жареной печенкой или кебабом. Сейида стояла в раздумье. А кругом галдела толпа, пряные запахи щекотали ноздри. Наконец она решилась — пошла на карусели. Взгромоздившись на спину деревянного лебедя, она рассматривала гирлянды огней, кружась в сумасшедшем шуме, над которым плыли хриплые возгласы торговцев. Волны празднества стекались к усыпальнице шейха эль-Маварди. Но вряд ли даже самые исступленные крики достигали слуха святого! Больные и калеки молили шейха о заступничестве перед Аллахом — да ниспошлет он им исцеление. Но чем умерший шейх мог помочь несчастным? Если же Аллах и вправду всемогущий и всеведающий, он должен и сам все слышать. Что-то, однако, он не торопится со своим милосердием.

Итак, наступила главная минута праздника — собравшиеся вознесли мольбы к шейху. Вряд ли от него что-нибудь сохранилось, но несчастные верили, что он лежит в усыпальнице и прислушивается к их молитвам. Иначе, зачем бы они сооружали такую гробницу? Но если даже и так, какая радость покойному от гнусавых криков и причитаний? Этого Сейида никак не могла взять в толк.