Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Напиток богов

— Вы Пушкина с Достоевским уважаете? — крикнул в толпу Лёва, после того, как переводчик отложил микрофон. — Два шага назад, быстро!

«Мы сейчас из тебя Чижика-Пыжика сделаем!» — ответили из первых рядов.

В Лёву полетели десятикопеечные монеты и даже рубли. Он уворачивался от них, думая при этом, что Костя Цианид, окажись он на его месте, переловил бы все монетки налету. Зубами. Как пули.

Поток пожертвований быстро иссяк. «Потом всё подберу! — пообещал себе Лёва — И отдам первому попавшемуся нищему!»

— Я вижу, что у многих из вас в руках моя предпоследняя книга. Я тоже люблю её больше всего. Недавно мне написали из Голливуда и попросили дать её для экранизации. Я отказался. Я хочу, чтобы мой главный роман экранизировали во Франции, — вновь попытался усмирить толпу писатель. Но сделал только хуже. Публика взревела и кинулась на штурм.

— А ну тихо стоять и слушать меня! — заслонив собой столик, на сцену вскочила Галина Гусева. Марина встала за спиной у француза. В руке у неё был нож для разделки мяса.

Ряды читателей смешались. Задние ещё по инерции рвались вперёд, но передние уже поняли, что шутки кончились — и отступали.

— Сейчас мы мирно, чтобы не позорить нашу культурную столицу, встанем в очередь, — поигрывая невесть откуда взявшимся обрезком трубы, объявила Галина. — Получил автограф — отвалил, дал место следующему. Хочешь фотографироваться — фотографируйся, автографа не получишь. У каждого — ровно минута. У меня есть песочные часы. Я буду следить. И тогда все всё успеют. Устраивает вас такой расклад?

— Да-а, — вразнобой ответили читатели.

— Вот ты, — Галина указала обрезком трубы на мальчика в больших квадратных очках, — будешь первым. Всем строиться. Первый пошел! Второй пошел!

Француз глубоко вздохнул, расчехлил ручку и начал подписывать книги. Ну, ничего. Завтра в это же самое время он будет лежать под сосной, на берегу озера, покусывая травинку. Сосредоточиться на этой травинке. Собраться. Главное, что он теперь успеет на поезд.

Галина подгоняла замешкавшихся. Марина следила за тем, чтобы каждому досталось немного внимания автора. Переводчик, не прекращая говорить, отработанным движением достал из внутреннего кармана пиджака флягу, отпил хороший глоток, поделился с Лёвой.

Читатели слились в одну массу, шевелящуюся, щёлкающую аппаратами, протягивающую писателю подарки или книги для подписи.

— Полезай на сцену, чего застыл? Клади книгу. Следующий приготовился! — мерно, словно метроном, повторяла Галина.

— Куда две книжки суёшь? Какому ещё другу? Вот сам бы пусть и приходил! А ну, шмакодявка, убрала губы в карман! Я тебе дам — целоваться! Это человек, а не плюшевая игрушка, не надо его тискать! — покрикивала Марина.

Писатель, как автомат, подписывал книги, улыбался смущённой, усталой улыбкой, фотографировался со всеми желающими. Хороший парень. Лёва вспомнил Йозефа Бржижковского — страшно представить, какой он поднял бы шум, если бы на него такие толпы навалились. Впрочем, таких толп он никогда ещё не собирал и вряд ли когда-нибудь соберёт — не массовый он автор, хоть и популярный.

Казалось, что налаженный Бойцами механизм не даст сбоев: читатели смирились с тем, что каждому достанется не больше минуты драгоценного писательского внимания и не роптали. Даже бунтовщики из последних рядов утихли. Впрочем, они умудрились как-то просочиться в начало очереди и уже бродили по магазину, прижимая к груди книги с драгоценным автографом.

Какой-то полноватый парень в серой футболке и синих джинсах протянул писателю не книгу, а распечатку текста на трёх листках — видимо, рассказ.

— Подпишите каждый листок внизу, — сказал он по-французски.

Писатель устал, он в самом деле два года работал почти без отдыха, и потому уже не понимал, в какой он стране и в каком городе, что подписывает и кому, на каком языке и с какой целью. Договор, говорите? В трёх экземплярах? Да пожалуйста. Только отпустите меня отсюда, я так хочу отдохнуть от всех, в том числе и от ваших восторженных физиономий!

Лёва сначала не понял, что его так встревожило. А когда понял — коршуном налетел на полноватого парня, вырвал бумаги у него из рук, сделал знак переводчику, что всё под контролем, схватил собирателя автографов за шкирку и уволок в подсобное помещение.

— Вы чего дерётесь? — хмуро спросил парень, поправляя воротник футболки.

— Ты что ему подсунул? — рявкнул Лёва и уставился на бумажки.

«Договор купли-продажи души» — значилось в заголовке.