Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Напиток богов

— Отпустите на волю?

— Перепродам в рабство мунгам-каннибалам. Ох, как же глупо ты выглядишь.

— Я уже понял.

— Нет, до этого ты выглядел просто нелепо. А сейчас на тебя уже начинают поглядывать с подозрением. Ты же разговариваешь сам с собой. Меня эти люди не видят — незачем им на меня глазеть. А ты у всех на виду — и разговариваешь с пустым стулом напротив.

Дмитрий Олегович повернулся к стене и сделал вид, что разговаривает теперь с нею:

— С распространением телефонных гарнитур никого уже не удивляют граждане, разговаривающие как бы сами с собой. Может быть, я не сумасшедший, а веду деловые переговоры.

Эрикссон протянул руку, цепко взял его двумя пальцами за подбородок и — даром, что невидимый, да ещё и мёртвый — повернул лицом к себе.

— Сумасшедший, к тому же невоспитанный. Где были мои глаза, когда я тебя вербовал? На меня смотри!

Ученик освободился от холодных мёртвых пальцев — должно быть, в этот момент он был похож на человека, пытающегося отклеить воображаемую накладную бороду.

Солнце сделало новый обманный ход, едва не плеснув ему в глаза пригоршню яркого света. Дмитрий Олегович отпрянул к спинке стула, не отводя, впрочем, взгляда от учителя, и мысленно посмотрел на себя со стороны — только сумасшедший будет вести деловые переговоры по телефону в такой день, в таком месте. Он подозвал официанта и попросил принести шахматы. Человек, играющий в шахматы сам с собою, разговаривающий с этими шахматами, в «Фее-кофее» будет смотреться органично и естественно.

Ингвар охотно включился в игру и даже подвигал фигуры на своей половине доски. Но дельных советов дать не смог — казалось, Анна-Лиза поставила в тупик и его. Вывод, к которому пришли оба — и учитель, и ученик, — был таков: от упрямой девчонки отступиться и взяться за Хозяина Места.

Эрикссон исчез, солнце перебралось в другую часть зала. Дмитрий Олегович машинально перемещал фигуры на доске, за себя и за противника. У Ингвара не было никаких шансов на победу.

Сумасшедший с шахматами не должен был привлекать внимания, однако его заметили.

— Ну, как результат? Кто победил? — спросил вкрадчивый женский голос.

— Я победил.

— Почему-то я в этом не сомневалась, — ответила собеседница и поставила на свободный стул школьный ранец.

Дмитрий Олегович поднял глаза. Рядом с ним стояла героиня светских скандалов, икона стиля и законодательница мод — Алиса Владимирская.

Всякий раз, увидев её портрет на обложке журнала или услышав упоминание об этой персоне, он морщился и уходил в себя. Когда-то давно он увидел в ней носителя желания и во что бы то ни стало решил добиться подписания договора. Ошибка, едва не стоившая ему жизни.

Она, конечно, не узнала его — в прошлый раз он явился ей в маскарадном костюме Доктора Психеоса. Впрочем, он и сейчас похож на психа — на психа, играющего в шахматы с воображаемым мёртвым учителем.

Но Алиса сама чувствовала себя сегодня немного сумасшедшей: она уже взбудоражила модную публику на утреннем показе мод, а также в двух ресторанах и на одном закрытом фуршете. Её ранец попал в объективы десятков телекамер, сотен фотоаппаратов. И вот, по пути на очередную вечеринку, она попросила водителя остановиться рядом с «Феей-кофеей». Зачем? Может быть, просто отдохнуть — ещё в прошлый раз она почувствовала, как легко здесь дышится. А может быть, она снова захотела увидеть Джорджио?

Но хозяина видно не было, и она, окинув публику оценивающим взглядом, выбрала одинокого шахматиста, спрятавшегося в дальнем углу.

— Сыграем? — спросила Алиса, указывая на доску. И, не дожидаясь ответа, села напротив.

— Какая ставка? — лениво спросил Дмитрий Олегович, расставляя фигуры.

— Если выиграю я — я выиграю. Если выиграешь ты — можно придумать способ романтически поразвлечься.

— Не готов, — шемобор потянулся к доске, чтоб смешать фигуры, но в последний момент его руки замерли и опустились на стол.

— Если не готов — ты всегда можешь поддаться в самый последний момент.

— А ты поддаёшься?

— Довольно часто. Но моим противникам это не помогает. Я и сейчас могу поддаться, если хочешь. Ты интересный.

— Нет уж, если играть — то играть честно.

— Честно? Тогда у тебя не будет никаких шансов. Мужчины слабее женщин. Надо быть с вами снисходительной.

— Какая прелесть.

— Это не прелесть, это реальность! Но мужчины сами виноваты. Не нынешние, а прошлые. Они слишком долго убеждали женщин в том, что они — второй сорт. А женщина так устроена, что ей приятно верить мужчине. И вот она старалась, старалась изо всех сил быть лучше, ещё лучше, и ещё. Чтобы стать мужчине ровней. Ведь он — как ей казалось — очень страдал от того, что вынужден терпеть рядом с собою второй сорт. И вот наступил такой момент, когда все женщины, сколько их ни есть, даже самые старые старухи, даже самые свеженькие младенчики, стали настолько лучше мужчин, что те уже не могут этого не признать. И женщина, веками копившая силу, внезапно поверила в себя. А сила, помноженная на веру — это такая страшная сила! Так что мужчины сразу оказались в отстающих. Но им это пошло на пользу — они ведь тоже начали развиваться.