Марк Леви - Первый день

— Это так неожиданно — встретить тебя здесь, после стольких лет…

— Согласна, встреча в лифте — это небанально. Ну что, продолжим кататься или ты пригласишь меня на ужин?

И, не дожидаясь ответа, Кейра выронила папку, бросилась в мои объятия и поцеловала меня. Это был тот самый поцелуй, он имел привкус бумаги. Бумаги, на которой я когда-то мечтал описать мои чувства к этой девушке. Случается, вы впервые целуете девушку, и этот поцелуй раз и навсегда меняет вашу жизнь. Даже если вы сами себе в этом не желаете признаться. Такой первый поцелуй застигает вас врасплох и запоминается навсегда. После него бывает и второй — иногда лишь пятнадцать лет спустя.

Всякий раз, когда лифт открывался на первом этаже, кто-нибудь из нас нажимал на кнопку и тут же возвращался в объятия второго. В конце шестого путешествия наверх и обратно нас поджидал охранник, он стоял, угрожающе скрестив руки на груди. Лифт, заявил он, — это не комната в гостинице, в противном случае в нем не установили бы камеру наблюдения. Так что нас вежливо попросили удалиться. Я схватил Кейру за руку, и мы выскочили на площадку перед выходом, оба страшно сконфуженные.

— Мне так стыдно, я не подумала… я как в тумане из-за этой победы.

— А я — из-за поражения, — откликнулся я.

— Мне стыдно, Эдриен, я такая неловкая.

— Ну что ж, если бы с нами был Уолтер, он нашел бы у нас как минимум одну точку соприкосновения. Может, попробуем еще раз?

— Что?

— А что тебе больше нравится: моя неловкость, твоя победа, мое поражение?

Кейра коснулась легким поцелуем моих губ и попросила увести ее подальше от этого мрачного здания.

— Давай немного прогуляемся, на той стороне Темзы есть чудесный парк, — предложил я ей.

— А в твоем парке водятся слоны?

— Вряд ли. А зачем они тебе?

— Я такая голодная, слона бы съела. У меня с утра крошки во рту не было, пойдем в какой-нибудь паб, где еще можно поужинать.

Я вспомнил один ресторан, куда мы часто ходили в прежние времена; не зная, существует ли он до сих пор, я велел таксисту отвезти нас по старому адресу.

Пока мы ехали вдоль берега реки, Кейра держала меня за руку. Давно уже я ни к кому не испытывал такой нежности. Вмиг я позабыл и о своем поражении, и о той пропасти, которая отныне пролегла между Лондоном, откуда мне теперь не выбраться, и Атакамой, где остались все мои мечты.

Амстердам

Мужчина, спустившийся с подножки трамвая и зашагавший вдоль канала Сингел, ничем не отличался от множества других служащих, направлявшихся на работу. Правда, рабочий день уже давно начался; кроме того, на запястье мужчины болталась цепочка, пристегнутая к ручке его чемоданчика, а под пиджаком чуть топорщился пистолет в кобуре. Дойдя до площади Магна, мужчина остановился на перекрестке и удостоверился, что за ним никто не следит. Когда зажегся зеленый свет и машины тронулись, мужчина бросился им наперерез. Не обращая внимания на оглушительные гудки, он проскочил между автобусом и небольшим грузовичком, заставил резко затормозить два седана и едва не попал в под колеса мотоцикла, за что получил в свой адрес залп отборной ругани. Добравшись до тротуара на другой стороне, он быстрым шагом отправился на площадь Дам, пересек обширное пространство и через боковую дверь проскользнул в Ниуве-Керк. Это название теперь кажется более чем странным [9] По-нидерландски Ниуве-Керк значит «Новая церковь». , ведь грандиозное здание храма возвели еще в начале пятнадцатого века. Однако мужчине некогда было любоваться величественным нефом, он повернул в трансепт, миновал гробницу адмирала Рёйтера и, юркнув в проход перед захоронением командора Яна Ван Галена, скрылся в боковом приделе. Вынул из кармана ключ, повернул защелку маленькой дверки в глубине часовни и очутился на потайной лестнице.

Спустившись вниз на пятьдесят ступеней, он зашагал по длинному коридору, тянувшемуся прямо перед ним. Подземный ход позволял тому, кто знал о его существовании, пройти незаметно от Ниуве-Керк до Королевского дворца на площади Дам. Мужчина торопился; всякий раз, как он заходил в этот узкий туннель, ему делалось не по себе, а эхо его собственных шагов лишь усиливало неприятные ощущения. Чем дальше он продвигался вперед, тем бледнее становился свет, и только два конца коридора еще проступали тусклыми пятнами среди сплошного сумрака. Мужчина почувствовал, что его мокасины промокли от солоноватой воды, стоявшей на дне туннеля. Достигнув середины прохода, он оказался в полной темноте. Он знал: отсюда до выхода осталось еще пятьдесят шагов по прямой; чтобы не заблудиться, следовало ориентироваться на желобок, прорытый в полу.