Марк Леви - Уйти, чтобы вернуться

— За ночь ему стало хуже?

— Наоборот, с утра ему полегчало. Но моя тетка получила среди ночи неприятный звонок.

— То есть?

— Звонивший не представился, а просто посоветовал ей получше следить за племянницей и за ее неподобающими знакомствами, иначе последуют серьезные неприятности.

— Смотрите-ка, друзья Ортиса не теряют времени даром.

— Меня очень беспокоит, что они уже знают о вашем приезде и о том, что мы с вами знакомы.

— А кроме меня разве не может быть других «неподобающих знакомств»?

— Вы серьезно?

— Но ведь вы очаровательны, вокруг вас наверняка крутится много парней…

— Ваши соображения можете оставить при себе, я влюблена в своего жениха.

— Это был комплимент без всяких задних мыслей, — заверил ее Эндрю. — Вы знаете, на какой улице находится служебный вход больницы?

— Людей Ортиса нам все равно не перехитрить, в больнице у них может быть сообщник. Я не хочу подвергать Антонио опасности, хватит с него аварии.

— Какова дальнейшая программа?

— Я везу вас к своей тете, она знает гораздо больше, чем я и чем многие в городе. Она одна из первых матерей площади Мая. Кстати, одно уточнение: вы не заплатили мне за услуги туристического гида.

— Я не назвал бы это туризмом, но учту ваш намек… и ваше отличное чувство юмора.

Луиза жила в собственном домике в квартале Монте-Чинголо. К ее двери пришлось идти через двор, тонувший в тени усыпанного лиловыми цветками палисандрового дерева. Стены домика были сплошь увиты страстоцветом.

Из Луизы получилась бы отличная бабушка, но диктатура лишила ее возможности иметь внуков.

Мариса проводила Эндрю в гостиную.

— Так это вы — американский журналист, раскапывающий наше прошлое? — спросила Луиза, поднимаясь с кресла и откладывая кроссворд. — А я-то представляла вас красавчиком.

Мариса улыбнулась, ее тетушка пригласила Эндрю за стол и, отлучившись на кухню, вернулась с тарелкой хрустящего печенья.

— Почему вы интересуетесь Ортисом? — спросила она, наливая ему лимонад.

— Моего главного редактора заинтересовал его жизненный путь.

— Странный интерес!

— Ей интересно понять, как обыкновенный человек превращается в палача, — ответил Эндрю.

— Вот бы и прилетела сама, чем посылать вас. Я бы назвала ей сотни военных, ставших чудовищами. Ортис был необычным, но не худшим среди них. Он служил летчиком береговой охраны, играл второстепенную роль. У нас никогда не было формальных доказательств его участия в пытках. Не подумайте, что я его выгораживаю, он творил ужасные вещи и должен, как многие другие, гнить за свои преступления в тюремной камере. Но, как и многие другие, он вывернулся и пока что гуляет на свободе. Если вы поможете нам доказать, что Ортис и коммерсант Ортега — одно и то же лицо, то мы сможем довести дело до суда. Во всяком случае, попытаемся.

— Что вы о нем знаете?

— Об Ортеге пока что немного. Что до Ортиса, то с его родословной можно ознакомиться в архиве ЭСМА.

— Как он сумел ускользнуть от правосудия?

— О каком правосудии вы говорите, сеньор журналист? О том, которое амнистировало этих шакалов? О том, которое дало им время изготовить себе новые документы? После возвращения демократии в 1983 году мы, семьи жертв, решили, что преступники получат по заслугам. Но мы не учли бесхарактерность президента Альфонсина и могущество армии. Военный режим успел замести следы, отстирать замаранные кровью мундиры, спрятать орудия пыток в ожидании лучших времен. Нет никаких гарантий, что все не повернется вспять. Демократия уязвима. Если вы считаете, что с вами, американцами, ничего плохого не произойдет, то ошибаетесь так же, как ошиблись мы. В 1987 году Баррейро и Рико, высокие военные чины, подстрекая армию к мятежу, сумели заткнуть рот нашей юстиции. Было принято два позорных закона: один — об обязательном повиновении, устанавливающий иерархию ответственности в зависимости от воинского звания, и другой, еще более постыдный, — о «последней точке», неподсудности всех преступлений, приговоры по которым еще не были вынесены. Ваш Ортис, как сотни его сообщников, получил охранное свидетельство, освободившее его от всякого преследования. Под действие этих законов подпали и многие жестокие палачи, освободили даже тех, кто уже сидел за решеткой. Отмены этих законов пришлось дожидаться целых пятнадцать лет. Можете представить, как надежно эта нечисть успела спрятаться за полтора десятилетия!