Кристиан Крахт - Карта мира (сборник)

Внизу протянулось Анатолийское нагорье, потом Курдистан и через некоторое время — Иранские плато; быстро промелькнул идеально симметричный город Месхед, потом, наконец, — всегда неизменная, коричневая и охряная глушь, как будто на мир мягко наброшено пыльное покрывало; вечно те же самые горы, как гребни волн в грязно-коричневом море, иногда сверху я видел снег на горных вершинах, нечистый и покрытый пятнышками небрежно разбросанных скал, все вместе напоминало смесь перца и соли, это был Афганистан.

Время от времени один из американцев в желтых куртках проходил к задним туалетам, но совершенно ничего не происходило, и над Кабулом самолет совершил резкий нырок, не так, как бывает при спокойном, нормальном заходе на посадку, а два близко друг к другу вращающихся винта повели его вниз, чтобы он не оказался удобной мишенью для ракеты; потом последовало быстрое, ухабистое приземление.

Орехово-смуглые, суровые лица; таджики, хазарейцы, пуштуны, узбеки. Много мужчин с оружием. Паспортный контроль в зеленой будке из гофрированного железа. Пассажиры много курили, полицейские изымали бутылки с виски из багажа прибывших индийцев, которые сперва ругались, но потом предпочли угомониться, поскольку афганцы смотрели свирепо, были крепкими и высокорослыми.

Водитель такси крикнул «Хайль Гитлер!» — он-де любит немцев, он любит Гитлера, и очень здорово, что немецкие солдаты были опять в Кабуле. В конце концов, и афганцы, и немцы — арийцы. Потом он таки поехал.

Германия имеет долгую историю влияния в Афганистане — Вернер Отто фон Хентиг [49]и Оскар фон Нидермайер (Хаджи Мирза) [50], которые в 1915 году посетили эмира Кабула, чтобы вмешаться в большую мировую политику, в Great Game [51]между русскими и англичанами, были первыми, кто туда пришел, хотя Германия, собственно, никогда не играла там большой роли, она очень поздно стала колониальной державой. По поручению императорского Министерства иностранных дел молодой баварский артиллерийский офицер Нидермайер в 1915 году передал эмиру в Кабуле письмо от Вильгельма II с предложением союзничества. Таким образом, он заложил основы длящегося вот уже почти столетие немецко-афганского сотрудничества в сферах экономики, образования, культуры, военного дела. А через несколько лет Альберт Шпеер [52]представил эмиру планы развития Кабула, о них напоминает теперь только ровная, многокилометровая прекрасная дорога, ведущая из центра города к разбомбленному сегодня королевскому дворцу.

Достаточная причина, чтобы посетить Общество технического сотрудничества и потом Гете-институт, разместившийся в прежнем посольстве ГДР, в очень элегантном доме шестидесятых годов. Внутри на втором этаже сидел доктор Норберт Шпитц и ровно час говорил о трудностях культурного содействия в этой стране. Он был изысканно вежливым человеком, он угостил меня чашкой фильтрованного кофе, а под конец пригласил в ноябре вместе с ним посмотреть фестиваль лирики в Герате.

Гостиница «Мустафа» располагалась слева от Чикен-стрит, бар «Мустафа» был одной из излюбленных целей ракетных и гранатных атак, поэтому наверху, на третьем этаже, занавеси день и ночь оставались задернутыми, на стойке робко стояли выдвинутые бутылки Bud Light и Stella Artois, на потолке висели маленькие зеркала, в них отражалась сотня свечей, электричество время от времени пропадало, тогда запускали генератор, и из магнитофона опять лилась индийская поп-музыка. В «Мустафе» жили турецкие торговцы недвижимостью, американские продавцы кафеля, южноафриканские наемники, пакистанские торговцы информацией и Хэннинг Кобер, когда бывал здесь. И все они сходились в баре «Мустафа», пили пиво, и один раз в месяц кто-нибудь по-молодецки стрелял в потолок, хотя в «Мустафе» давно уже нельзя было появляться с оружием.

Это был темный город, очень привлекательный, очень бедный, и тот, кто отправлялся гулять ночью, чего делать не следовало, на обратной дороге слышал голоса, они сотнями проникали в ухо, из углов, из кустов дрока, из-за высоких каменных стен: «Вы видите, как муха гуляет по куску сахара? Ау!»

Кто это говорит? Чей это голос?

«Таджики делали так: они цепью подвешивали хазарейца на крюк, отрезали ему уши и бросали их в угол».

«Хазарейцы делали так: они распиливали мертвому пуштуну крышку черепа и сверху вливали в голову кипящее масло, на мозг, труп дергался и плясал, как будто на сцене».

«Пуштуны делали так: они связывали таджику руки за спиной и стреляли ему в левое колено. Потом они заставляли его босиком стоять на снегу. Если он сгибался от боли или уже не мог стоять на раненой ноге, они грозили прострелить ему и другое колено. Ночи здесь холодные, и они играли с ним так много часов. В конце концов, они стреляли ему в голову и уходили».