Джастин Халперн - Пи*ец, сказал отец

— Ох, что-то мне грустно.

— Гони грусть взашей. Сделай над собой усилие — другого выхода нет, — сказал папа, сложил газету вдвое и окинул меня испытующим взглядом.

Моментально развернул газету, вернулся к чтению. Двадцатисекундная пауза.

— Да я и сам понимаю: надо себя заставить. Но это легко сказать… У нее даже мои вещи остались. Как же быть? У нее мой телевизор, — сказал я, тупо помешивая хлопья.

— Хрен с ним, с телевизором. Забудь ты про свой телевизор. Разошлись так разошлись.

— Я его вообще-то за полторы тысячи купил, — не унимался я.

— Так съезди, забери свой драный телевизор и успокойся!

«К чему обсуждать эту тему? Легче не становится», — подумал я. Принял душ, оделся и сел работать над очередным материалом для сайта Maxim. По иронии судьбы это была блок-схема, наглядно изображающая различия между мозгом мужчины и мозгом женщины во время ссоры. Я трудился, не разгибаясь, до половины первого. Тут в гостиной появился папа. Он помахивал борсеткой — значит, куда-то собрался.

— Поехали на ланч. Я угощаю. Надень только шлепанцы какие-нибудь, и вперед.

Я устало встал с дивана, вышел из дома, сел в папину машину, и мы поехали под горку в мое любимое заведение — пиццерию «Пицца Нова» недалеко от нашего дома. Уселись, подставив лицо солнцу, на террасе, откуда видна бухта Сан-Диего с белыми стаями парусных яхт и моторок. Официантка принесла нам корзинку булочек с чесноком и два стакана чая со льдом. Папа отхлебнул чаю, посмотрел на меня искоса:

— Ты про меня ни хрена не знаешь.

— Ну-у… наверно, да… а что я должен знать? — опешил я.

— О моей жизни. О моей жизни ты ни хрена не знаешь. Потому что я никому не рассказываю.

И до меня впервые дошло: да, я действительно ничего не знаю. Конечно, мне были известны основные вехи папиной биографии: вырос на ферме в Кентукки, служил во Вьетнаме, женился. Первая жена родила ему двух сыновей, а вскоре после рождения второго, Ивэна, умерла от рака. Спустя девять лет папа женился на моей маме. Что до его профессиональной карьеры, то он защитил диссертацию по радиологии и всю жизнь занимался диагностикой онкологических заболеваний. И все. Оказывается, он абсолютно закрытый человек!

— Когда я был совсем молодой — только-только двадцать лет исполнилось, я безумно полюбил одну женщину, — начал папа, откусив от булочки. — Она была просто чудо. Настоящая красавица. И очень жизнерадостная.

Почти каждый из нас предпочитает думать или надеяться, что наши родители занимались сексом лишь друг с другом и лишь столько раз, сколько детей в семье. Мне было как-то странно слышать, что папа так нахваливает не мою маму, а какую-то незнакомку. Раньше он никогда ни о ком так не отзывался. Я затаил дыхание.

— Итак, мы встречались, — рассказывал папа. — Долго встречались. А потом как-то у нас вышел серьезный разговор, и я признался ей, как сильно ее люблю, а она оглядела меня и говорит: «Я тебя не люблю. И не полюблю никогда». Мне салат и пиццу с пепперони. — Последняя фраза предназначалась официантке, которая мялась у столика, дожидаясь окончания рассказа. Я тоже сделал заказ. Официантка ушла.

— А ты что сказал? — спросил я.

— Я ей сказал, что попробую на нее повлиять. Может быть, сейчас она меня и не любит, но со временем я ей полюблюсь, это уж наверняка.

— А она?

— А она: «Хорошо, попытка не пытка». И мы продолжали встречаться. Но ссорились. Очень часто ссорились. А потом я сообразил, что совершил страшную ошибку. Она отдала мне свою молодость, и вдруг все кончилось, и я не знал, как теперь выпутаться из наших отношений. А потом она заболела. Смертельно заболела, — проговорил папа, глубоко вздохнул и задумался. Словно погрузился в какие-то давно забытые воспоминания.

— И я с ней помирился, и ухаживал за ней не отходя. Когда она умерла, меня замучила совесть. Я сказал себе: «Она не хотела со мной жить, сама мне об этом говорила, а я не желал слышать. До конца жизни она оставалась с нелюбимым!» И вот еще что — после ее смерти я почувствовал затаенное облегчение от того, что получил свободу — что наши отношения меня больше не тяготят. И когда я сам себя поймал на этом чувстве, мне стало вконец плохо. Просто невыносимо.

Папа откинулся на спинку плетеного стула и затих. Официантка принесла заказ. Несколько минут папа ворошил вилкой салат, но ничего не ел.

— Люди всегда пытаются сказать тебе о своих чувствах, — продолжил он. — Одни все говорят в открытую. Другие дают тебе понять своим поведением. Твое дело — прислушиваться и подмечать. Не знаю, что там у вас будет дальше после того, как вы расстались. По-моему, она хорошая девушка. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь. Но сделай мне одолжение: прислушивайся к людям и не пропускай мимо ушей то, что они тебе говорят.