Филип Дик - На территории Мильтона Ламки

— Привет, — сказала она.

— Ты, я вижу, не беспокоишься, — сказал он.

— Это благодаря тебе. Ты защищаешь меня от этого.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он.

— Все, что тебе угодно, — сказала она. Ее голос был исполнен смирения и покорности, что для него было внове; звучал он очень тихо, она едва ли не напевала себе под нос. Вдруг ее веки распахнулись, и она посмотрела на него диким взглядом; рука взметнулась, и она прижала ее костяшками себе ко рту, словно пытаясь не разразиться смехом. — Это невероятно, — сказала она. Трепеща, она откатилась от него, выбралась из постели и поднялась на ноги; стоя к нему спиной, она застыла, опустив голову и держа одну руку на горле, а другой быстро поглаживая себя по волосам.

Облаченный в пижаму, он поднялся с кровати и, стоя прямо перед ней, положил руки ей на плечи. Когда он вдавливал в нее пальцы, кости ее ощущались полыми; она, казалось, подается, делается меньше. Уронив руки по бокам, она оставалась безмолвной, пассивной, даже какой-то удаленной. И вскоре после того как он начал держать ее в руках, горестные складки исчезли с ее лица. Он сжал ее покрепче, и ситуация перестала ее тревожить. Все в ней разгладилось и стало расслабленным и спокойным.

Отпустив ее плечи, он взял ее за руку и повел к кровати. Она безмятежно сделала шаг, забралась в постель без какого-либо недовольства и устраивалась там, пока он снимал с себя пижаму.

— Замерзла? — спросил он.

— Не очень, — сказала она отрешенным голосом. — Голова немного болит, вот и все.

Когда он залез в постель рядом с ней, то почувствовал, как она протянула мимо него руки, чтобы подтянуть. Укрыв их обоих, она обняла Брюса.

— Надеюсь, Тэффи не проснется, — вдруг встревожившись, сказала она.

— Не беспокойся об этом, — велел он ей.

— Но вдруг она начнет меня искать и прибежит сюда… А, будь что будет!

В приливе властности она потянула его на себя.

Бедра у нее были узкие, а живот, находившийся теперь под ним, казался мягким. Но от нее чудесно пахло — благодаря тем солям, что она насыпала себе в ванну. Тело ее повсюду было совершенно гладким, без единой жиринки. Она держала себя в форме, как спортсменка или танцовщица. Как раз то, чего он так страстно хотел.

Утомившись донельзя, они накинули халаты и уселись на заднем крыльце, в темном и прохладном ночном воздухе. Их овевал ветер, заставлявший кусты и деревья в саду клониться то в одну, то в другую сторону. Они слышали, как он шумит листвой больших, невидимых деревьев, росших в каком-то другом дворе.

В этом было что-то всемирное.

Никто их них не сказал ни слова. Сьюзан натянула шерстяные носки, большие лыжные носки, доходившие ей до икр. На нем была пара носков, вязанных «ромбиком», но даже при этом он мелко трясся, а иногда даже его всего передергивало, и он никак не мог уняться. Это было почти механическим содроганием. Вероятно, решил он, это связано с мышечным истощением. Усталость чувствовалась в каждой клетке тела, но он не хотел копаться в себе дальше. Он с удовольствием слушал шум ветра, зарывавшегося в деревья, которых они не видели.

— Страшно, — прошептала Сьюзан.

— Не согласен, — отозвался Брюс. Он улавливал запах цветов. Как-то раз мимо пролетел мотылек, наткнулся на сетчатую дверь и исчез. Возможно, он влетел в дом: дверь они оставили открытой, чтобы не оказаться отсеченными от внутреннего пространства.

Схватив его за руку, Сьюзан стиснула ее, а потом ударила его в грудь своей твердой головой.

— Ты ведь не был женат, правда? — спросила она.

— Нет, — сказал он.

— Но сексом ты занимался и раньше. Или же читал о нем необычайно хорошую книгу. Ты не вел себя как неумеха. Впрочем, другого я и не ожидала. Хочу, чтобы ты хорошенько подумал вот о чем. Я развелась с Уолтом. Для женщины, которая дважды была замужем, начать подумывать о третьем браке — очень большой шаг. Но браки заключаются и разрушаются. Лучше попытать счастья и ошибиться, чем… — Она задумалась. — Страх — это не то, чем следует руководствоваться. Воздерживаться из-за боязни совершить ошибку… Или это все тебе кажется смешным?

— Нет, — сказал он. — Не кажется. — Хотя на самом деле так оно и было. Теперь ему хотелось одного — вернуться в дом, лечь и уснуть. — Пойдем-ка в дом.

— Хорошо, — сказала Сьюзан, когда он закрывал сетчатую дверь на задвижку. — Ты пойдешь к себе в комнату, а я вернусь в свою. У миссис Поппинджей есть ключ, и, хотя она вряд ли придет раньше девяти часов, мы можем проспать.