Зэди Смит - Собиратель автографов

Мелькали знакомые лица. Алекс и Лавлир натолкнулись на Багли, торговавшегося за поддельную Китти с одним шведом, который пользовался дурной славой, а попросту говоря, был плутом и мошенником. Причем каждый из этих двоих находился в полной уверенности, что вот-вот заключит выгоднейшую сделку. Швед знал, что продает подделку. Багли полагал, что покупает по дешевке подлинный автограф.

Багли повернулся к Алексу и шепнул ему на ухо:

— Этот швед — полный болван. Только баб щупать умеет. Раньше велогонщиком был или еще кем-то в этом роде. Ничего в наших делах не рубит. Нашел четыре Китти на каком-то чердаке, у старого режиссера, — и даже не знает, кто она такая! Хочет по восемьсот долларов за каждую Китти и боится при этом лохануться. Прелесть.

Увидев Алекса, швед — рыжеватый блондин — слегка занервничал:

— О, мистер Тандем! Наш эксперт! Рад вас видеть. Как дела?

Алекс подумал-подумал и пришел к выводу, что швед и Багли ему одинаково несимпатичны. И решил встать на сторону скандинава:

— Хорошо. Очень хорошо. Какой замечательный автограф Александер! Да и цена подходящая. Повезло Багли.

— Да! Да! Как хорошо, что вы так считаете! — Швед вытер вспотевшее лицо носовым платком с монограммой — переплетенными буквами «Г» и «И». — Багли — настоящий везунчик.

Багли приподнял пальцем край шляпы:

— Тут слушок пробежал, Тандем, будто ты специально прилетел в Нью-Йорк, чтобы ее найти. То есть Китти. Такой вот слушок. Ставлю десять против одного, что тебя арестуют на пороге ее дома. Или она на тебя собак натравит…

— Эй! — завопил Алекс на весь зал. — Э-эй. — Он увидел у лотка с реликвиями суфражисток Хани, перебирающую в картонной коробке почтовые открытки.

— Кому это ты машешь? — повернулся к нему Лавлир. — Доув там, что ли?

Алекс поймал ее взгляд, она чуть улыбнулась ему и подняла руку. Но тут же изменилась в лице. Улыбка погасла, а глаза стали как у раненого зверя. Она крутанулась вокруг собственной оси и опрометью кинулась прочь сквозь группу толстушек туристок со Среднего Запада. Хани нырнула в известное заведение, предназначенное для решения экстренных человеческих проблем, с такой стремительностью, с какой небезызвестный «Титаник» погрузился в пучину вод морских.

— Что… — начал было Лавлир.

— Чудеса какие-то… Ведь только час назад с ней встречался, а кажется…

— Погоди маленько. Ты знаешь Хани Смит?

— Хани — как? Это Хани Ричардсон. Собирательница, с которой я встречался сегодня утром.

Швед прикрыл рот ладонью и прыснул, как английский школьник.

— Хани Смит — все время она где-то мелькает. Приятель, шведы любят послушать всякие россказни, правда. Хотя лично я заплатил бы ей больше. Четвертака не жалко за такой сервис. И она неплохо им зарабатывает, уж наверняка.

— Ты точно знаешь, — отчего-то распереживался Багли, — что она сейчас делает бизнес? Да, да. Один мой приятель откупился от нее в Берлине только Толстячком Арбаклом. Клянусь. Говорил, что ухайдакала его до смерти. Повезло ублюдку.

— Я ее видел! — вдруг завопил Лавлир, показывая пальцем туда, где она только что была. — Богом клянусь! Тандем ей махал. Тандем отоварился у Хани Смит ! Ты ее трахал, Тандем? Она же самая знаменитая шлюха на земле. О’кей, так я бы все поподробнее послушал. Теперь послушал.

«Все с ней ясно», — подумал Алекс. Почему-то вспомнились два моментальных снимка: морщинистый шотландский актер, прищурившийся под ярким светом фотовспышки, и выпивоха с задранным носом, которому наплевать, что его снимают. Что это — знак для него? На ближайшую неделю? На две недели? Потом все в его голове смешалось: ее история, его, лондонские подружки, приятели-подстрекатели, люди вокруг, дзэн-разговоры Хани… и окончательный приговор: она канула в небытие.

Гостиничные номера — забытое Богом место. Здесь все на свете вылетает из головы. И о тебе больше никто не вспоминает. Заскучавший, в подпитии, Тандем позвонил домой. Но в Маунтджое было только пять утра — время автоответчиков с их бодренькими речитативами. Эстер он пропел сообщение: «Ты — все на свете», причем на четыре разных лада, стараясь, чтобы его голос звучал помужественнее. Автоответчику Рубинфайна наговорил резкостей, Адама — приятностей. Джозеф сам снял трубку, но Алекс вдруг потерялся и не нашел, что сказать. Джозеф положил трубку. Наступала ночь. Перепробовав все имевшиеся в номере напитки, Алекс наконец вошел в последнюю стадию своих отношений с мини-баром — сюрреалистический оптимизм. Он взял холодную банку с арахисом в глазури, и тут в дверь постучали. Наверняка богобоязненного соседа вывел из себя его включенный на полную громкость телевизор — показывали порнушку. Алекс посмотрел в глазок на двери и увидел искаженно-округленную линзой Хани, с шарообразным лбом и каплевидным носом, стоящую на тоненьких ножках. Алекс бросился надевать штаны и, схватив пульт, переключил канал. Она постучала еще раз, сильнее.