Зэди Смит - Собиратель автографов

— Брайан, — пробормотал Алекс, с трудом прогоняя из головы все эти гнетущие мысли, — Брайан, думаю, мне надо идти.

Как раз в этот момент Брайан решил чуть-чуть вздремнуть, пока на него не навалился новый приступ боли. Он открыл глаза:

— Тандем! Пока не забыл. Та Китти. Ты что-нибудь с ней сделал?

— Да, — сказал Алекс, хотя понятия не имел, куда делся тот автограф. Испарился. Улетел, как пепел от сгоревшей бумаги, вместе со всей прошлой неделей.

— Правда? Удалось ее продать?

— Да, — с чувством подтвердил Алекс и взял свой портфель. Достал из его кармашка чековую книжку и поискал в темноте Брайановой тумбочки ручку.

— Дорого? За сколько?

— Пятнадцать тысяч.

— Пятнадцать тысяч ?

— Да. Она вчера умерла.

— Вчера?

— Да. И цены взлетели вверх. Я был на аукционе. И в два счета ее продал. Надо было раньше тебе сказать.

— Пятнадцать?

— Пятнадцать.

— Черт побери…

Они снова на несколько мгновений стали Собирателями. Занялись бизнесом.

— Значит, пятнадцать тысяч, минус мои пятнадцать процентов…

— О! Лучше десять.

— Ладно. Ты прав, Брайан. Хотя знаешь что? Забудь о моих комиссионных. Я сам сегодня провернул хорошенькое дельце.

— Ты серьезно?

— Разумеется.

— Твою мать… И никто в ней не усомнился? Дескать, «что-то не то»?

— Ни на секунду. И у тебя тоже все будет хорошо, Брайан.

Алекс заполнил чек. Подписал его. Поднес к лицу Брайана.

— Пятнадцать тысяч фунтов и ноль-ноль пенсов, — медленно и важно прочитал Брайан. — Черт возьми. Выплатить по требованию Брайана Дучампа. То есть меня. Хотя только Господь Бог знает, когда я сумею потратить эти тысячи. Подписано Алексом Ли Тандемом, — проговорил он и легонько ткнул пальцем в запястья Алекса: — Это — ты.

У Алекса почему-то душа не лежала к метро. Спускаться под землю? Он и так чувствовал себя как под землей. Не хотелось и садиться в такси — театр одного актера, причем темнокожего, изъясняющегося на кокни. Больница совсем выбила Алекса из колеи, и он пошел на станцию наземной железной дороги, с которой мог доехать почти до самого Маунтджоя. На платформе собрались школьницы и курильщики. Появилось предвкушение небольшого путешествия. Потому что поезд здесь не выскакивает из туннеля, как в метро. И спешить некуда. И ветка железной дороги не ограничена длиной прорытого под землей прохода. Метро просто переносит из одной точки в другую. А на железной дороге стоишь и ждешь, любуешься видами и улыбаешься, когда поезд вытягивается дугой из-за поворота под лазурным небом, стуча колесами мимо деревьев и домов.

Двери открылись. Все обитатели северного Лондона знали этот поезд как Бесплатный. Турникетов у входа на платформу не было, и все ехали без билетов. Подростки покуривали прямо в вагонах, бродяги просто в них жили, а сумасшедшие сидели в позе лотоса и приставали ко всем с разговорами. Таким образом можно было добраться до парковой зоны или гетто на окраинах города. Учителя любили эти полупустые вагоны за то, что можно разложить на сиденьях тетрадки и заняться проверкой домашних заданий. Медсестры дремали. Уличные музыканты без всяких помех давали концерты. Собак ждал теплый прием. Иногда в вагоне изрядно попахивало марихуаной. Проносившиеся за окном виды наводили на мысль, что город состоит только из лесов, школ, стадионов и плавательных бассейнов. Заводские трубы нещадно дымили где-то далеко-далеко. А здесь все напоминало Землю обетованную.

Алекс позвонил Эстер, и ответила ему Китти. Он рассказал ей все новости.

— Но это невероятно! — Она выругалась по-итальянски и шумно задышала. — Почему так много денег? Мой Боже! Ты настоящий волшебник из страны Оз или еще какой-то чудотворец. У меня просто нет слов. Абсолютно. Даже не знаю, что сказать! Это изумительно! Никогда ничего подобного не слышала! Поцеловала бы тебя, будь ты сейчас здесь. Но не понимаю, как это могло получиться?

— Китти… — начал Алекс, но она куда-то пропала. Он стал ждать.

— Алекс, — сказала Эстер, — я больше не могу выходить на улицу. Очень холодно. Приезжай скорее. Надо ей все рассказать. Могу я, если ты этого не сделаешь. Мне твоя затея с самого начала пришлась не по душе, навыдумывал черт-те что, а представь, что она будет чувствовать, когда узнает? Точнее, когда ты ей расскажешь. Мне просто тошно сделалось, когда я на это согласилась. Слушай, мне надо уходить. Приезжай немедленно.

Чем ближе к Маунтджою подъезжал Алекс, тем тяжелее становилось у него на сердце. Может, выйти на одной из станций? И на платформе что-нибудь придумать? На станции Ларкин-Грин, например, нет Китти, и нет Эстер, нет невыполненных обещаний, нет всей этой неразберихи, нет всех его дел и обязательств. Он достал свой кисет и положил ноги на противоположное сиденье. Его охватило необычное чувство — впервые в жизни. Ему не хотелось ехать домой.