Дуглас Кеннеди - Искушение Дэвида Армитажа

— Дэвид? — крикнула Элисон в трубку. — Ты куда пропал?

Я поднес трубку к уху:

— Прости. Я немного…

— Объяснений не требуется. Это были длинные месяцы.

— Да благословит тебя Господь, Элисон. Да благословит тебя Господь.

— Не смей впадать в эти религиозные штучки со мной, Армитаж. Нам предстоит проделать кучу грязной, не христианской работы по поводу совместного или единоличного авторства. Я попросила Паркса переслать мне рабочий сценарий. Завтра же он будет у тебя. А пока я пойду и куплю себе бутылку французской шипучки… Полагаю, тебе стоит сделать то же самое. Потому что я только что за один день заработала четыреста пятьдесят штук для себя.

— Поздравляю.

— Аналогично. И когда-нибудь ты мне расскажешь, как тебе удалось повернуть судьбу вспять.

— Ничего рассказывать не собираюсь. Разве что, приятно снова иметь с тобой дело.

— А мы никогда этого и не прекращали, Дэвид.

Элисон повесила трубку, и я позвонил на мобильный Марте, но попал на автоответчик. Тогда я оставил следующее послание:

— Марта, дорогая, это я. Твоя невероятная затея сработала. Пожалуйста, позвони мне. В любое время дня и ночи. Только позвони. Я тебя люблю…

Но в тот вечер она не позвонила. На следующий день тоже. Вместо нее мне позвонила Элисон с завлекательными новостями.

— Ты можешь достать экземпляр «Нью-Йорк Таймс»? — спросила она.

— Да, мы ее продаем в магазине.

— Посмотри раздел «Искусство и наука». Там опубликовано эксклюзивное интервью с нашим любимым auteur Филиппом Флеком. Ты только почитай, что он о тебе пишет. Если верить ему, ты самый преследуемый автор после Вольтера и твои надуманные преступления — не что иное, как лживые обвинения зарвавшегося журналиста. Но главный перл — и он подкрепил мое низкое мнение о человеческой натуре — это тот факт, что, по словам мистера Флека, ты был настолько запачкан грязью и к тому же брошен всей киноиндустрией, что вы оба — и ты, и Флек — решили, что в интересах фильма твое имя лучше не упоминать в титрах…

К этому времени я уже схватил газету с полки и начал читать.

— Ты слушай дальше, — сказала Элисон. — По словам Флека, сама идея снять имя автора из титров так остро напомнила ему об ужасных пятидесятых годах, когда в духе маккартизма составлялись черные списки неугодных, что он решил нарушить молчание по этому вопросу и, вопреки его общеизвестной антипатии ко всякого рода интервью, встать на защиту писателя! «Вне всякого сомнения, — сказал Флек, — Дэвид Армитаж — один из самых оригинальных авторов в американской кинематографии и на телевидении. И настоящий позор, что его карьера была разрушена типом, который из-за своего собственного профессионального провала решил выместить на нем зло. Помимо всего прочего, прекрасный сценарий Дэвида «Три старых ворчуна» напомнит Голливуду, кого они потеряли».

— Мать твою за ногу, — пробормотал я.

— Плохо, что они не взялись за ремейк «Жизни Эмиля Золя». После такого шоу Флек вполне может претендовать на главную роль. Приятно видеть, что он называет тебя по имени. Так ты расскажешь мне наконец, что же произошло на острове?

— Мои уста на замке.

— Никакой от тебя радости. Но по крайней мере, ты снова рентабелен. И поверь мне, эта статья откроет для тебя много дверей в нашем городе.

И действительно, в тот вечер мой телефон в коттедже звонил непрерывно. Мне пришлось высказаться для «Дейли Вераити», «Голливуд Репортер», «Лос-Анджелес Таймс» и «Сан-Франциско Кроникл». И как вы думаете, что я им сказал? Каков был мой официальный ответ на вдохновенную защиту моей персоны Филиппом Флеком? Разумеется, я поддержал игру.

— Каждому автору нужен такой режиссер, как Филипп Флек, который отличается щедростью духа, лояльностью и редкой верой в печатное слово, — сказал я. По сути, это было завуалированным посланием Флеку и его команде: не думайте, что вам удастся переписать сценарий.

И когда журналисты спросили меня, затаил ли я злобу на Макколла, я просто ответил:

— Я всего лишь рад, что я не его совесть.

И я, конечно, снова пытался дозвониться до Марты. И снова нарвался на автоответчик. Я оставил ей сообщение о том, что доволен статьей в «Таймс», что до сих пор надеюсь на совместное телевизионное интервью и что мне нужно поговорить с ней.

Но Марта мне не перезвонила. А я сдержался и не отправил ей письмо по электронной почте, как не поехал в Малибу и не постучал в ее дверь. Потому что я понял, ради чего все это делает Флек: кроме боязни огласки, он не хотел, чтобы жена ушла от него.